1. Между часами и кроватью
(Сцена в полумраке. Где-то на пианино играют «Порыв» Шумана, тикают часы. Свет медленно разгорается, открывая восьмидесятилетнего МУНКА, который рисует в своем доме в Экелю, неподалеку от Осло. Декабрь 1943 г. Норвегия оккупирована нацистами. Мунк работает, а темная фигура, в шубе и шляпе, из глубины слева подходит к двери, открывает ее, ранее неплотно прикрытую. Это КНУТ ГАМСУН, ему восемьдесят четыре. ГАМСУН смотрит на МУНКА, который стоит лицом к зрительному залу и увлеченно работает, не замечая ничего вокруг. ГАМСУН трижды стучит в дверь. МУНК не оборачивается. Музыка смолкает с первым сломом ГАМСУНА).
ГАМСУН. Эдвард Мунк? (МУНК работает). Я слышал, ты слепнешь. А ты еще и глухой?
МУНК (не оборачиваясь, наклоняясь к мольберту). Уходите. Я занят.
ГАМСУН. Ты – Эдвард Мунк, так?
МУНК. Я – никто. Оставьте меня в покое. Неужели не видно, что я работаю.
ГАМСУН. Эдди, ты отправишь своего давнего друга Гамсуна в холодную ночь, не угостив глотком коньяка?
МУНК (поворачивается, очень раздраженный, щурится). Гамсун? Ты Гамсун?
ГАМСУН. Раньше был им.
МУНК. Что тебе нужно?
ГАМСУН. Мой сын сказал мне, что ты живешь здесь, вот я и решил заглянуть к тебе и убедиться, что ты жив-здоров.
МУНК (пристально смотрит на него). Господи, но ты – старик.
ГАМСУН. Да, как и ты.
МУНК. Я думал, ты умер.
ГАМСУН. Мунк, если ты не пригласишь меня зайти и присесть, я замерзну до смерти у тебя на пороге, а от этого будут сплошь неудобства, обещаю. Тебе придется перешагивать через меня всякий раз, когда ты будешь выходить и входить, дверь не будет закрываться должным образом, а весной, оттаивая, я начну вонять. Гораздо проще пригласить меня в дом.