Стояла жаркая невнятная пора,
Когда и люди, будто бы устали,
Не от жары, от жизни в той жаре,
Устало волочили ноги,
По улицам без летнего дождя.
Когда асфальт весь жарился на солнце,
Потом он тёк куда-то в никуда,
И там же утопали ноги,
И люди дружною толпой,
Как будто бы устали ноги,
Не от жары, от жизни вот такой.
Шли все рядками на покой,
Туда, куда звала их та могила,
Где утопая в зелени густой,
Стояли лавки из деревьев,
На них присядут дружною толпой,
Не те, что уставали сильно,
А те, что принесут из проволоки свитый цвет,
И провожая в путь последний человека,
Усядутся на белую гранитную скамью,
Прогромыхав не смазанным железом.
Ибо теперь настала эра этих железяк,
Которые ваял живой ещё,
В том летнем зное человек,
Когда последнюю ногою,
Он утонул в асфальте навсегда,
И более не выбрался на волю,
Он знал, на смену он пришел,
Изобретенный человеческой рукой,
Убийца робот, что бездушно прошелестит,
Губами из пластмасс про то,
Что были раньше тоже люди,
Теперь пришла пора пластмассовых богов.
И солнце, выйдя из-за тучи,
Им улыбнется, будто это люди,
И жизнь пойдет тем чередом,
И тем проторенным путем,
Когда стояла жаркая невнятная погода,
Но роботы не плавились при ней,
Напоминая прежних тех людей.