Читать Колдовской мир. Год Единорога

Кому из нас дано предугадать, чем обернется для него очередная превратность судьбы?

Обретаясь на клочке земли, отгородившемся от всего мира глухими стенами, волей-неволей начинаешь желать перемен – любых перемен, лишь бы избавиться от привкуса пыли во рту, плотной пеленой висящей над иссохшим руслом реки времени. Если забраться на колокольню аббатства Норстед – никто уже и не припомнит звона ее колоколов, – взору предстанет лишь бесконечная рябь Долин, простирающаяся до самого Гребня – серо-голубой изломанной линии на горизонте. В ясные дни, когда солнечные лучи истончают завесу тумана, можно еще рассмотреть на западе кромку леса, за которым начинается Фалтингдейл, да на востоке – Когти Сокола, пронзающие небесный свод. Но кроме них, докуда хватает взгляда, – лишь Долины с их вековой отстраненностью от человека и его дел. Они были такими до его прихода; они останутся такими же и после его ухода. И стоит поселиться здесь человеку, как он теряет страсть к движению и суетливость, присущие его племени от рождения, и сам становится подобен этим вековечным холмам.

Однако еще недавно эта земля была охвачена пламенем войны. Звенела сталь, раскалывая надвое щиты, воздух дрожал от свиста стрел и предсмертных криков. Передышка на пару лет – и вновь война. Сначала открытое противостояние, потом – борьба с мелкими вражескими отрядами, укрывшимися в горах и лесах. Наконец последние остатки войск захватчика были отброшены к побережью и разбиты наголову, и наступил мир, сбивший с толку тех, кто родился в это лихолетье и с колыбели привык слышать только лязг мечей да известия с полей сражений.

Нам в Норсдейле все это известно лишь понаслышке – от тех, кто чудом пережил ужасы погромов и стучался в ворота нашего аббатства в поисках убежища. Мы никогда не видели Гончих Ализона, которые гнались за ними, и за это дамы Норстеда день и ночь возносили в часовне благодарственные молитвы.

Я тоже оказалась в аббатстве из-за войны. Иногда я чувствовала, что задыхаюсь, что не могу больше жить этой безмятежной жизнью, среди людей, совершенно чуждых мне и по крови, и по духу. Остановите любого, гуляющего по этим ровным дорожкам внизу, и спросите обо мне – в ответ вы услышите одно и то же:

– О, так это же Гиллан, помощница почтенной дамы Алусан. Лет восемь назад приехала сюда вместе с госпожой Фризой – была ее горничной. Ну, что еще сказать? Немного разбирается в травах, людей сторонится. Ни красоты у бедняжки, ни родословной. В часовне бывает исправно, и утром, и вечером; иногда можно застать ее за шитьем в компании служанок, но сама служить в аббатстве не желает. А еще от нее слова не дождешься…