Глава 1
Последние каникулы
Степан лежал на берегу протоки, на тёплом, мелком и мягком песке. Позади, на бугре, монотонно гудела мельница. Тёплое солнце и лёгкий ветерок ласкали загорелое тело семнадцатилетнего парня. Вспомнилось, как в этой протоке он ещё до школы научился плавать. Отталкиваясь одной ногой от песчаного дна, в какой-то момент плыл, интенсивно бултыхая руками и ногами, постепенно продвигаясь вдоль берега. Время нахождения на плаву становилось всё больше и больше. Мама невдалеке стирала половики и ещё какие-то тряпки, изредка поглядывая на дитя. Стёпа, брызгая во все стороны, радостно подбежал к маме:
– Мама, я плавать умею!
– Топориком?
– Как это?
– Если топор бросить в воду, он долго будет плыть?
– Но я не тону, а плыву.
– Ну-ка, покажи.
Степа зашёл по пояс в светлую воду, вдохнул полные лёгкие воздуха, вытянул вперёд руки и, сделав резкий толчок ногой, интенсивно работая ногами и руками, надув щёки и окружив себя массой брызг, поплыл. Воздуха хватило метра на три.
– Мама, видела?! – тяжело дыша, прокричал пловец.
– Молодец! Но дышать не забывай.
– Что я, маленький, что ли? Дышу…
– Ну, коли научился плавать, то плавай в трусах, а то вон, видишь, девочки идут.
Степан быстро выскочил на берег, забежал за лодку и, надевая трусы, хлюпнулся в воду. Подошедшие девочки звонко рассмеялись.
Вспоминая этот эпизод, Степан рассматривал плывущие по небу кучевые облака и снисходительно, по-взрослому, улыбался.
Откуда-то появился Юрка Жунковский:
– Стёпа, ты что, все каникулы будешь загорать?
– А когда загорать? На то и лето – зимой холодно.
– Работать пойдёшь?
– Думаю вот на кирзавод податься. На прошлых каникулах заработал себе на рубашку, брюки и ботинки.
– Давай к нам в бригаду – мы в Поляне гараж строим. Никлоша обещал по пять рублей в день платить.
– Что ты врёшь! Это же не золотой прииск – такие деньги…
– Что я, тебе врать буду?! Мы с Витькой уже работаем.
– А кто такой Никлоша?
– Некоторые зовут Миклош, это его лагерная кличка. Климов Николай Иванович на войне был лётчиком, сбил три фашистских самолёта, служил до 1954 года, капитан, кавалер ордена Красного Знамени, медалей куча.
– Ничего себе зэк!
– Бывший зэк. Он давно сидел, а кличка осталась.
– А возьмёт он меня?
– Конечно возьмёт: ты вот какой здоровый детина – на тебе пахать можно!..
– Нет, нельзя, я же не лошадь и тем более не ишак.
– Да ладно выпендриваться…
– Я подал документы в мореходку, но пока можно поработать. А за что он сидел?
– Он на эту тему не разговаривает. Если верить слухам: здание треснуло, которое он строил, будучи прорабом… Идём, он сейчас дома.
Николай Иванович, мужчина среднего роста и зрелого возраста, с большим горбатым носом, в чёрных семейных трусах и синей майке, подошёл к калитке, с трудом сдерживая беспородного лохматого пса.
– Чего шляетесь?
– Да вот Степана привёл.
– Ты что: вертухай[1] – приводить? Ну и как: конвоируемый не пытался сбежать?
– Я сам пришёл, – вмешался в разговор Степан, – на работу пришёл проситься.
– Так просись.
– Возьмёте?
– Возьму. Завтра – понедельник, автобус – в семь сорок. Подходите вместе с Юркой на остановку. Как отец себя чувствует?
– С санатория отправили в больницу, сказали, что туберкулёз вылечили, теперь сердце надо лечить.