Апрель 2018 года, Западная Сибирь.
Его зовут Вячеслав Молодин. Ему двадцать шесть лет. Он начинающий журналист, и в таком статусе ходит уже не первый год. Все "благодаря" своему принципу – искать особенное, громкое. А громкого никак не происходит, или разбирается другими. Искать, находить и выворачивать на свой лад, словно глядя изнутри события. Его настольная книга – "Ромовый дневник" Хантера Томпсона. Пока все его коллеги зарабатывали имя "валом" однотипных новостей, перепечатывали чужое, Слава хотел написать большой материал с оттиском субъективизма, оттого имя его нечасто где-то появлялось.
– В идеале можно было бы раскрыть какое-то преступление раньше полиции и все это красочно и подробно описать, – мечтал Слава, туша сигарету об край кружки с кофе.
– Я же сама алтайская, – подкинула мысль коллега. – В моих краях странное убийство произошло, похожее больше на казнь, и никто ничего не знает. Вот, буквально вчера. Не знаю, нужно ли тебе это.
– О, а это уже кое-что, Маш.
– Но тебе же никто поездку не профинансирует. Убийство и убийство, сочинить небольшую колонку можно и сидя тут – в Новосибе. А расследованием пусть полиция занимается. Это я понимаю твои порывы, хоть на практике и не разделяю, но главред и понимать не станет.
– Неперспективно?
– И на рейтинг не сильно сыграет, даже если ты что-то и узнаешь раньше всех.
– Рейтинги – не совсем моя модель журналистики.
– Я бы тоже была поклонницей Томпсона, если бы не понимала, что таких журналистов один на тысячу. А остальным публицистам на своей харизме и одном громком материале раз в полгода много не скушать.
Слава тоже все понимал – не дурак, но мечта есть мечта, и она всегда находится чуть выше разума. Мечты – это неосмысленные реакции подсознания на окружающую действительность.
– Поеду, все равно поеду, Маш.
Девушка высоко подбросила в руках зажигалку и ловко ее поймала:
– Перекур окончен. Пойдем.
***
Проводником по Алтаю в первый день вызвался бывший сосед Маши. Взрослый мужчина, часто возивший индивидуальных туристов по отдаленным местам:
– У нас столько красот, до которых "оптовикам" лень добираться.
Из Горно-Алтайска ехать оказалось меньше получаса, и большая часть пути шла вне асфальтированных дорог. Слава сразу заметил некое сходство представшей картины с хтоническими пейзажами Центральной России, так искусно используемыми режиссерами среднебюджетных отечественных фильмов ужасов и триллеров. После весеннего паводка горные долины сильно заболочены, и сейчас машина остановилась на небольшом полуострове временного моря среди голых изуродованных зимой стволов:
– Этот край не пахнет "Хьюго", – заметил проводник.
Тело молодого человека уже давно увезли, и посещение места преступления было важно скорее просто для визуализации. Вряд ли здесь можно было что-то найти. Проводник указал перстом на берег:
– Вода еще поднялась, и еще чуть-чуть, и самого места мы бы не увидели. Вот тут, на отмели. Вода – муть сплошная, даже не блестит.
Слава смотрел в свинцовое небо и глубоко вдыхал вечерний воздух. Настолько чистый, что голова может закружиться. Он еще холоден, но уже наполнен весенней свежестью. Очень вкусный. Летом солнце его совершенно перегреет и запрет среди скал.