Организовать наблюдение за Горским не представляло с технической стороны большой сложности. Напротив его особняка появился не приметный фургон, напичканный внутри самой современной техникой для прослушивания. В нем обосновались оперативники, наблюдая за домом. И на второй день они увидели, как в подвал особняка спустились три весьма живописные фигуры. Судя по одежде явно из многочисленной армии бомжей и нищих. Оперативники не могли видеть, что происходит в подвале, но зато все хорошо слышали.
А происходило вот что:
– Ну, голубчики, рассказывайте, как вы додумались до такого убийства? – жестким тоном проговорил Горский, брезгливо разглядывая парочку бомжей, которых привел в подвал его загородного дома, бригадир Иннокентий, больше известный в обиходе под именем – Кешка.
– Какое еще убийство? – строптиво откинув голову, поинтересовалась бомжиха.
– Мы ничего не знаем про убийство, – пропищал маленький бомж.
– Как это не знаете? – грозно нахмурившись, спросил Горский, – Ведь это ты бутылку коньяка из сумки у покупателя украл?
– Я, – задрожал мужичок в желтом берете.
– Ну вот! – повысил голос Горский , – Ты украл бутылку, вы в неё ввели через шприц цианистый яд, а телохранитель моей дочери выпил и тут же умер!
– Ты че гонишь? – грубо ответила бомжиха, закрывая собой маленького мужичка, который съежился за её широкой спиной, – Ничего подобного не было! Мы нашли эту бутылку в мусорном баке и отнесли Кешке, он нам дал за неё две бутылки водки. Дрянь была водка! Паленая!
– Значит, это ты отравил коньяк?– обратился Горской к Кешке.
– Скажите тоже, – скривился в подобие подобострастной улыбки тот, – Где я такую отраву возьму?
– Ею ос травят!
– У меня и ос – то никаких нет! – воскликнул Кешка, выставляя вперед обе руки.
– Дурака из себя не строй! Там еще стихи были на открытке!
– Клянусь здоровьем моей мамы, я никакой отравы в эту проклятую бутылку не подливал, – приложил обе руки к груди Кешка и всхлипнул, – Я маму очень люблю! Мамой клянусь!
– Бутылку ты принес? – гнул свое Горский.
– Я, – закивал головой Кешка, как китайский болванчик, – Но про то, что она отравлена я не знал! А стихи Мусик написал! И зачем мне эту бутылку травить, я что, похож на идиота?
– Здорово смахиваешь! – глаза Горского налились кровью. – Это надо же додуматься – принести в подарок коньяк с помойки!
– Так я не знал, что он с помойки, – взревел Кешка.
– Ну, ворованный!
– А что? – возразил Кешка, на высокой ноте, – Коньяк очень даже хороший, почти тысячу стоит! Принес – каюсь, не подумал, но я его не травил!
– Так кто же это сделал? – раздраженно спросил Горский.
– Она уже была отравлена! – уверенным тоном проговорила крупногабаритная бомжиха, – Я еще удивилась – зачем не початую бутылку на помойку выбросили?
– Да, да! – из – за её спины подал голос мужичек, – Манюся сильно удивилась.
– Манюся? – выкатил глаза Горский, – Мусик!
– Да, Манюся, – проговорил бомж, выдвигаясь вперед и закрывая тщедушным телом свою подругу, – А Мусик это я!
– У них это самое, – скривился Кешка, покосившись на бомжиху, – Любовь!
– Я тебе всю морду разобью, – закричал вне себя маленький мужичек, – Сам к ней подкатывался, но ничего у тебя не вышло!
– Больно надо! – огрызнулся Кешка.