Читать Сады Виверны

Шрифт

Интервал

Часть I. Парабасис

Действующие лица

Дон Чема, мессер Хосе-Мария Рамон де Тенорьо-и-Сомора, великий квалификатор святой инквизиции, доктор обоих прав, адамант Господень и мастер по бритью женских ног.

Его любознательный и похотливый секретарь Мазо, тахиграфист и книжник.

Статная мона Вера, милая хромоножка Нотта и мадонна Антонелла ди Ротта-Мональдески, прекрасные пленницы Эроса.

Фика, алчная и блудливая кухарка, мать Нотты.

Папа римский Климент VIII, в миру – Ипполито Альдобрандини, Pontifex Maximus, раб рабов Божьих, друг кофе, враг испанцев и евреев.

Камерленго Святой римской церкви Пьетро Альдобрандини ди Мадонна, могущественный кардинал-племянник и несчастный отец.

Субдатарий Римской курии дон Антонио дель Моцци, хозяин «ночных псов».

Джованни Кавальери, великий трансформатор.

Маруцца, ищейка, кипящая червями.

Свирепый Капата, капитан Саксонской дюжины и владелец мориона из цельного куска стали.

Веселый монах по прозвищу Басту и его возлюбленная Невидимка без когтей и крыльев.

Брат Уго, изобретатель amor machina и «ста гвоздей».

Джулио Романо, Маркантонио Раймонди, Пьетро Аретино и Агостино Карраччи, порнографы.

Кардинал Роберто Беллармино, профессор Ипполито Марсили и другие ученые мужи, которые уверенно вели святую инквизицию по пути прогресса, способствуя ее превращению в светоч гуманизма.

Каноник Марсилио Фичино, коротышка и заика, домашний врач Козимо Медичи и наставник Лоренцо Медичи, создатель платоновской версии христианского учения о душе: «Душа существует среди смертных вещей, сама не будучи смертной… Другие вещи под Богом – каждая в себе – суть отдельные предметы, она же является одновременно всеми вещами. В ней – образы вещей божественных, от которых она зависит, она же – причина и образец для всех вещей низшего порядка, которые некоторым образом сама же и производит. Будучи посредницей всех вещей, она обладает способностями всех вещей… Ее справедливо можно назвать центром природы, посредницей всех вещей, лицом всего, узлом и скрепой мироздания (copula mundi)».

* * *

Das Schöne ist nichts als des Schrecklichen Anfang[1].
R.M. Rilke

Голая женщина кормила голубей пшеницей.

Она лежала на боку, закинув правую руку за голову, а левую свесив почти до пола, и свет заходящего солнца, проникавший в зал через высокие окна, мягко обрисовывал ее безупречное тело, золотя холмы, растекаясь по пажитям и сгущаясь в ложбинах. Ее голова, подмышки и лобок были начисто выбриты.

Голуби громко ворковали и клевали зерно, рассыпанное на простынях, подушках, на женской груди, на животе и бедрах, выхватывали пищу из створок розовой раковины, всякий раз заставляя женщину вздрагивать.

Когда я шагнул к кровати, звякнув шпорами, птицы шумной стаей взлетели под купол, с которого взирал на людей разгневанный седобородый Творец, окруженный ангелами в пылающих одеждах.

Женщина легла на спину и разжала левый кулак – сквозь пальцы потекло на пол зерно, к которому из-под купола устремился самый отважный голубь.

Едва я наклонился к ней, как она открыла глаза, а рука ее скользнула в складки одеяла.

– Осторожнее, – сказал дон Чема за моей спиной, – нож!

Но женщина уже замерла, обмякла, словно лишившись сил, и взгляд ее узких глаз, вспыхнувших было адским пламенем, превратился в сонную зеленую воду.