Я хотел назвать эту книгу сагой.
Но сага это устный пересказ. Застывая руническим узором на бумаге, она перестает быть сагой. И все ее загадочные истины теряют свое волшебство.
Я хотел назвать эту книгу сказкой.
Но не могу. Потому что все, описанное в ней, произошло на самом деле. Причем, совсем недавно. Меньше года назад.
Я хотел бы верить, что она изменит вас так же сильно, как изменила меня самого. Но не верю. Люди разлюбили драться и падать с мотоциклов. Мало кто решается сойти с привычной широкой тропы. Даже, если знает, что она обходит счастье стороной. И дорожные указатели кричат об этом каждые восемь миль.
Под последней капельницей все люди жалеют, что не шагнули в высокие некошеные травы. Тревожно пахнущие свежестью и свободой. Но что толку? Им уже не танцевать на ковре из пятилистного клевера.
Вот только судить и поучать других я не буду. Не хочу. Я не тренер по счастью и мужеству. У меня другое ремесло.
Мне сейчас важнее всего найти красивые и и точные слова. Чтобы как можно лучше описать самую невероятную и увлекательную историю из всех, которые мне довелось услышать.
Она того стоит. И да поможет мне Небо.
«Go all the Way…
You’ll be alone with the Gods
And the Nights will flame with Fire…
Do it. Do it. Do it…»
Сharles Bukowski
– Ваш чай, сэр!..
Уэсли разозлился на себя раньше, чем открыл глаза. Он же не собирался спать. Вообще. Ему так нравилось сидеть в уютном ночном полумраке «Боинга». И рассказывать этому пожилому англичанину с хитрыми глазами свою жизнь. Не стыдясь и не хвастаясь. Выкладывая все начистоту. Испытывая при этом новое, незнакомое и странное чувство.
Любой психиатр скажет вам, что в этом мире слушателями человеческих историй и судеб работают таксисты и бармены. Вот только случайный попутчик, как оказалось, ничем не хуже. Особенно такой, как мистер Джеймс. И особенно, когда ваши тела и судьбы замерли рядом на высоте в 30 000 футов. Между заколдованным океаном и полнолунием, рвущим облака на черные лоскуты с позолоченными краями.
Войдя в самолет, Уэсли Брайтон, конечно же, не собирался приставать с разговорами к пожилому британцу, севшему в соседнее кресло.
Но Бог специально перетасовал колоду посадочных талонов таким образом, чтобы они сели рядом.
И произошло то, как должно было произойти.
Мистер Джеймс был не просто старым англичанином. Он был старым англичанином из старого английского фильма.
У него была ровная, как линейка, спина. В копне седых волос и тараканьих усах сверкали редкие рыжеватые пряди. Само собой, на нем был твидовый пиджак. А первый стакан виски засверкал в его руке раньше, чем самолет вырулил на взлетную полосу.
Уэсли тут же поймал на себе его полный молодого задора взгляд.
И совершенно не удивился. Он уже побывал в Лондоне. И знал, что по его улицам ходят вовсе не «чопорные джентльмены». А раскованные приветливые хулиганы всех мастей. Да иначе и быть не могло. Жестоко покорить и держать в узде половину глобуса способны только циничные романтики с чувством юмора.
– Вот было бы здорово, юноша, окажись вам 28 лет – загадочно ухмыльнулся в усы мистер Джеймс, как только самолет набрал высоту. И стюардесса вернула ему отобранный перед взлетом стакан.
– Вообще-то, так оно и есть – улыбнулся Уэсли – Мне как раз 28.