Читать Армейские байки

Эта история началась с того, что в один из двух 70-киловаттных генераторов залили вместо масла жидкое стекло.

Зампотех к очередному техобслуживанию привез большую двухсотлитровую бочку без опознавательных знаков.

– Не похоже, что-то, на масло, – ворчал сержант Гейко, старший дизелист, разглядывая прозрачную вязкую жидкость.

– Да масло, точно, М10, – уверенно бубнил в ответ зампотех, – лей, не ссы.

Дизель даже поработал немного после «замены масла», потом с глухим стуком встал.

Оба наших дизелиста надолго оказались обеспечены тяжёлой и неблагодарной работой по переборке и чистке немаленького дизельного двигателя со всеми его потаёнными пазухами. Главный виновник случившегося, зампотех, присоединился к ним после того, как о происшествии узнал начальник части.

Командира к нам прислали недавно. Это был уже немолодой капитан, который мечтал спокойно дослужить до пенсии, и, в идеале, выйти на заслуженный отдых майором. Был он невысок, сутул и худ, говорил негромко, но твердо. Смотрел на собеседника всегда исподлобья, недобро.

По прибытии, первым делом, он взялся за благоустройство.

Часть наша располагалась не то чтобы совсем в пустыне, как, допустим, её антипод-близнец, куда я попал в первые дни службы. Там во все стороны до горизонта тянулись тоскливые заросли верблюжьей колючки. Но и здесь колючки хватало. Её периодически косили лопатами по периметру части и отправляли на камбуз. Там кидали в огромный чан с кипятком, затем разливали в большие оцинкованные бадьи с краниками и выставляли получившуюся горячую жидкость в казарму. Заваренная в кипятке верблюжья колючка называется ендак. Этот напиток хорошо знаком тем, кто служил на южных рубежах нашей Родины и в Афганистане.

Только что приехавшие из средней полосы вчерашние призывники, одуревшие от жары, безуспешно пытаются утолить ендаком жажду, слушая от старослужащих кажущиеся волшебной сказкой рассказы о том, что, если сшить на флягу чехол из шинели, намочить его, и затем на ночь вывесить флягу где-нибудь на дереве, то поутру можно насладиться почти прохладной жидкостью. Если, конечно, флягу не обнаружит кто-то другой…

Вся часть – одна большая одноэтажная казарма, аппаратная, дизельная, антенное поле и стоянка НЗ, где на долгосрочном хранении находилась законсервированная военная техника – Шишиги, Трумэны, ЗиЛ-131, Камазы. На территории НЗ за одним из ангаров сугробилась большая куча силикагеля, и бойцы при случае не упускали возможности в неё помочиться – белые маленькие шарики, возмущённые этаким кощунством потом долго с треском прыгают в разные стороны. Хоть какое да развлечение для солдата.

Ещё в части росло некоторое количество деревьев. Осенью вызревали на них какие-то невкусные мучнистые плоды, зато по весне всё это цвело и пахло так, что, казалось, топор можно повесить в воздухе на этот густой сладкий аромат*.

До того, как наш командир окончательно забил на попытки благоустройства, он провернул несколько мероприятий различной степени успешности.

Из успешных можно выделить установку металлических столбиков вдоль дороги от шлагбаума на въезде в часть до поворота у НЗ, на протяжении почти ста метров. Под первые два столбика мы, как было указано перед началом работ, даже выдолбили лопатами довольно глубокие ямки в твердом, как известняк, слежавшемся песке, и потом залили эти два столбика бетоном. На это ушел почти весь день. Прапорщику, наблюдавшему за ходом выполнения работ, приспичило на полчаса отлучиться. Оставшиеся столбики за эти полчаса просто забили в песок кувалдой, немного потом накидав бетона у их оснований. Прапор по возвращении очень удивился, увидев, что работа выполнена, но ничего не сказал. Мы уже развесили цепочки между столбиками и весело мазали ржавое железо белой и чёрной краской.