Читать Император Николай II. Трагедия непонятого Cамодержца

Шрифт

Интервал

Под общей редакцией доктора исторических наук А.Н. Боханова.

Предисловие

В мировой истории нет государственного деятеля, который был бы столь не понят и оболган, как последний Император Всероссийский Николай II. При этом речь не идёт о научных оценках его деятельности, которые, конечно, могут быть разными, а именно о лживой мифологизации. Её тяжким последствием стало парадоксальное, по своей абсурдности, отторжение в общественном сознании личности Императора Николая II. В течение десятилетий советского периода шло всяческое уничижение последнего Государя. При этом, однако, все реальные и мнимые успехи коммунистического режима в экономике и социальной сфере сравнивались с 1913 годом, то есть пиком расцвета Империи. Опять-таки вместе с этим, советские учебники спешили объявить Россию Николая II «слабой» и «отсталой», а самого Самодержца обвиняли одновременно в прямо противоположных качествах: «Царь-тряпка», он в то же время определялся как «Николай Кровавый». То есть в отношении Императора Николая II получался некий «театра абсурда», который подменил собой всякое не то, что научное, а хотя бы объективное изучение его личности и царствования: имя Николая II было практически полностью изъято из истории.

В этом табуировании Царского имени, безусловно, чувствовался какой-то мистический страх. Конечно, иногда появлялись «труды» типа «Двадцати трех ступеней вниз» Марка Касвинова[1], но они были призваны не описать, пусть и негативно, жизнь Николая II, а опровергнуть «буржуазных фальсификаторов» по обстоятельствам убийства Царской Семьи, то есть в действительности книга М. Касвинова и была той самой фальсификацией, которую он взялся «разоблачать». Наряду с этим лживый образ Государя преподносился через «художественный» фильм Э. Климова «Агония» или не менее «художественный» роман В. Пикуля «У последней черты». Вышеназванные «шедевры», по существу, играли роль куклы вуду и, безусловно, были частью особого ритуала по уничтожению памяти о Государе. Испанский колониальный чиновник Хуан Поло де Ондегардо описывал в 1567 г. обряды индейцев Перу: «Чтобы наслать болезнь на того, кого они ненавидят, или чтобы тот человек умер, они несут его одежду и наряды и одевают в них какую-нибудь статую, которую делают от имени той особы, и проклинают её, оплёвывая и казнят её»[2]. В данном случае этот ритуал пытались применить к памяти убиенного Государя: убить ее духовно, как его убили физически.

В большевистской России даже хранение портрета Николая II грозило заключением в ГУЛАГ или расстрелом. В 1920-х гг. портреты Государя, спрятанные за иконы, встречались во многих крестьянских домах. Найденные при обысках, они считались большевиками тяжкой уликой.

Внедрение в народное сознание искаженного, оболганного образа Государя было призвано легитимировать нахождение у власти советско-партийной клики, оправдать совершенное ею Екатеринбургское злодеяние. Но кроме того, Император Николай II являлся альтернативой безбожному большевизму и его квазинравственной системе координат, враждебной и чуждой русскому народу. Государь Николай II олицетворяет, вчера и сегодня, тысячелетнюю историю Святой Руси, является примером христианского политика, бескорыстной жертвенной любви к России, её народу и истории. Пример Императора Николая II убедительно доказывает, что великие реформы можно успешно проводить без миллионных жертв, концлагерей и «чрезвычаек». Именно при нем, последнем русском Царе, были запрограммированы, начаты или осуществлены так называемые «великие стройки» коммунизма, которые потом приписали себе большевики: электрификация страны, освоение Дальнего Востока, бесплатное медицинское обслуживание, борьба с безграмотностью, начальное образование. А.Н. Боханов подчеркивал, что Император Николай II «