Есть на Волге утёс, диким мохом оброс
Он с боков от подножья до края,
И стоит сотни лет, только мохом одет,
Ни нужды, ни заботы не зная…
(Стихотворение «Утёс Стеньки Разина» А.А. Навроцкий)
Во времена царствования великого русского царя Алексея Михайловича в России произошёл народный бунт под предводительством Степана Разина. Донские казаки собрались в большое войско и начали промышлять разбоем в казачьих областях на Нижней Волге и Дону. Они захватывали купеческие караваны, крепости, грабили зажиточных горожан и привечали бедняков. Лихого казака не брала ни пуля, ни сабля. Слава о Степане Разине как добром и щедром атамане стремительно росла среди русского народа, отчего бежали к нему крестьяне и голытьба, обиженные притеснением воевод и обременённые барскими повинностями.
Собрав большое казачье войско, Степан Разин отправился на чужбину в Каспийское море, где наводил страх на персидские берега. Вернувшись на родной Дон, бесстрашный атаман с казаками засел в Кагальницком городке. Там они зимовали и ожидали весны, чтобы отправиться в новые походы.
С этого исторического момента начинается эта повесть, чтобы описать пытливому читателю крестьянский бунт во главе с казачьим атаманом, наречённым в русском эпосе атаманом-батюшкой Стенькой Разиным. Самому читателю оставляю право судить о поступках главных героев этой повести. Себе лишь позволю небольшой авторский вымысел, ничуть не искажающий нашу великую и многострадальную историю.
Накануне Масленицы в солнечный мартовский полдень 1670 года, по ещё крепкому волжскому льду неспешно двигалась лошадь, запряжённая в крестьянские сани.
В санях на лежалой соломе в тёмном зипуне1 сидел подросток лет десяти. Время от времени он по-мужицки уверенно и звонко кричал: «Но, дохлая! Но, родимая!»
Старая кобыла мотала головой и не спеша трусила в сторону крутого заснеженного берега. На его вершине за бревенчатыми стенами симбирского кремля2 сияли купола соборной церкви. С высоты сторожевой башни стрельцы следили за санями, которые, наконец, сошли со льда и поползли вверх по извилистой дороге. Первый караульный, в суконном кафтане и в шапке с меховым околышем сказал:
– Рыбак Кузьма везёт нашему воеводе свежую рыбицу.
– Ставлю пятиалтынный3, – ответил второй, – то рябой Гришка, сын его.
В час пополудни рыжая кобыла прошагала мимо грозных стрельцов с бердышами4, охранявших кованые въездные ворота крепости. Полозья скрипели по тяжёлому снегу, сани-розвальни миновали воеводский двор, завернули за конюшню и остановились между соляными погребами и бревенчатым ледником5.
– Тпру, дохлая, поворачивай оглобли! – звонко крикнул паренёк, натягивая вожжи. Он ловко спрыгнул с саней, снял овчинную шапку и покланялся в пояс вышедшему навстречу приказному дьяку в чёрном кафтане.
– Доброго здравия, дядя Онуфрий!
Дьяк был высокого роста, худ и бледен.
– Гришка-разбойник пожаловал в симбирский кремль! – сердито буркнул он мальцу, заглядывая в сани. – А где сам старшой Кузьма?
– Батя на Волге. Ловля плоха, меня послал в город сдать улов, – Гришка боялся колючего взгляда дьяка и тупил глаза в землю.
– Вижу, окаянный! Ловля, вишь, плоха, поймали петуха, повели за ворота, там били до пота… – бурчал дьяк. – Сколько здесь?