– Всё, Петрович, пора мне…
Серёжка подтянул лямки рюкзака, примерился, вновь подтянул. Оглянулся на Петровича. Тот сидел за столом и продолжал подписывать конверты.
– Петрович, опоздаю!
– Не опоздаешь. – Тот, покончив с писаниной, запечатывал конверты. – Пять часов ещё до поезда. А тебе топать – от силы часа два-три… Сиди. Чай ещё попьём…
– Да некогда мне с тобой чаи распивать! – в сердцах отозвался Сергей, но рюкзак сбросил. – Меня море ждёт, а ты здесь… С письмами со своими… Раньше, что ли, написать не мог? – Серёжка недовольно бурчал, а сам и чайник на плиту поставил, и сухари из стола достал, и сигарету закурил. – Столько времени впереди было – нет! В последний момент всё!..
– Мне одну ложку сахара, – не оборачиваясь, подал голос Петрович.
– Да знаю я, знаю…
Сергею не сиделось. Отпуск, первый в жизни, уже десять часов как наступил, а он всё ещё здесь, на метеостанции! С этим старым ворчуном… И ведь понятно же: так же сидел бы сейчас на вокзале в ожидании поезда, пялился бы в замызганный пол да выходил каждые пять минут курить… Нет! Не терпелось! Пусть – пол, пусть – курево до тошноты!.. Но не здесь, не на метеостанции уже душа, а на югах, в песочке греется.
– Я – всё!.. – Петрович тяжело повернулся вместе с табуретом. – На, держи! – протянул перетянутую резинкой стопку писем. – Серёж, только я тебя опять прошу: отправь из Анапы, не забудь.
– Ну сколько повторять можно?! Сделаю, обещал же… На чай, – протянул он кружку.
Петрович принял её в ладони, погрел пальцы.
– Обещать-то обещал, а там винишка примешь, да девочки в юбчонках… Забудешь обо всём.
Серёжка не ответил. Смолил сердито в сторону.
Скрипнула дверь, и в неё втиснулся станционный пёс Дружок. Уселся рядом с Сергеем, отвернулся безразлично к окну.
– И, Серёж, не забудь про Беляева. Зайди. Вот, я тебе здесь всё записал: адрес, как звать, телефон. Но это уже ближе к отъезду. Познакомишься заодно. Он долго со мной работал, лет пять. Правильный мужик.
Сергей и письма, и записку положил под рюкзачный клапан и опять – молча и сердито – уставился в угол.
Петрович тяжело вздохнул.
– Ладно. Вижу – не терпится… Иди, Серёж… С Богом. Счастливо тебе.
Обнялись, пожали руки.
– Бывай, Петрович, не грусти. Через месяц вино пробовать будем, а не «казёнку» твою. Бывай.
Сергей, двадцатитрёхлетний метеоролог, слегка сгорбившись под тяжестью рюкзака, зашагал по тропинке. Рядом, провожая его, семенил Дружок.
Скрылись в ущелье.
Петрович перекрестил напарника вслед и вернулся в избушку. Чай в кружке до сих пор парил. Отхлебнул, ещё разок. Закурил.
Месяц… Взглянул на пыльный, с паутиной по левому краю календарь. Долго как ждать-то… А, может, и оказия какая-нибудь случится, раньше весточка придёт… Ладно, чего гадать… Давай, дизелёк смотри. Со вчерашнего уже барахлит.
Залпом допил чай и вышел наружу. Дружок уже вернулся. Сидел у порога и что-то яростно вычёсывал лапой из шерсти.