Мокро. Как мокро!
– Мангуст, отстань, мне ещё рано. Ну перестань, я хочу спать.
Я смотрю на будильник. Уже больше восьми. Я ставила на семь часов. Проспала. Прислушиваюсь к топоту ног и голосам за дверью моей комнаты. Потягиваюсь. Слышу, как шаги приближаются.
– Алия, ты проснулась? Пора, – это мама.
Я спала на раскладушке. Она соседская, взята на одну ночь. Мы переезжаем. Моя кровать разобрана и упакована ещё с вечера. В комнате, кроме раскладушки, завёрнутые в картон стенки и дверцы шкафа, ящики с компьютером, игровой приставкой, книгами и одеждой. Ящики составлены в двухголовую пирамиду под окном. Сверху на них как крыша водружена гладильная доска. Под ней сегодня спал Мангуст. Он всегда засыпал у меня в ногах, но вчера переместился под гладильную доску. Раскладушка ему не понравилась. Вот и сейчас, облизав моё ухо, он спрятался обратно в пирамиду.
– Я встала! – кричу в закрытую дверь, а сама натягиваю на ухо одеяло.
Дверь открывается.
– Подъём. – Это уже папа. – У тебя пятнадцать минут. Умыться, позавтракать и накормить Мангуста. И мы начинаем грузить твою комнату.
Мангуст сопровождает меня в ванную, потом на кухню. Он шипит, когда двое солдат заходят на кухню, чтобы забрать холодильник.
– О, смотри, камышовый кот. Я же говорил, что он у них живёт, – обращается ко второму тот, что повыше, а потом уже мне: – Можно погладить?
– Не надо. Может броситься.
Но он всё равно приседает, Мангуст жмётся к моим ногам, солдат протягивает руку и мгновенно получает по ней лапой. Он вскрикивает и нервно смеётся, рассматривая стекающую по пальцам кровь. Заходит мама.
– Алия! – Она неодобрительно качает головой и достаёт откуда-то из сложенных ящиков йод, лейкопластырь и бинты.
– Я предупреждала, – отвечаю я.
– Да ладно. Царапина, – вслух бравадится солдат, но при этом безропотно протягивает руку маме. И сразу обращается опять ко мне: – Откуда он у тебя?
– В прошлом году у местных выпросила. Котёнком. Они их топить шли. Целый выводок.
– Что, просто так отдали?
– Не просто так. Я сказала, что я дочь командира.
Солдаты рассмеялись, кот опять напрягся.
– Тихо, Мангуст, тихо, – прижала я руку к его груди.
– А почему Мангуст? – не унимается солдат.
– Я тогда «Рикки-Тикки-Тави» читала.
– «Рикки-Тикки»… – переспрашивает солдат, мама еле заметно хмурится, но солдат вспоминает: – А, из Киплинга, из «Книги джунглей».
Солдат выглядит так, как будто только что сдал экзамен. Так оно и есть. Мама одобрительно кивает и приклеивает последний кусок лейкопластыря. Она учитель литературы и любит, когда по имени героя могут определить произведение.
– Извини, – это опять солдат, – а у тебя что, линзы? Они разноцветные?
Я улыбаюсь. А он смелый, не только заметил, но и сказал.
– Нет линз. У меня отличное зрение. Это глаза. Левый – серый, правый – зеленый.