София родилась вовремя. Полметра и три с половиной килограмма родительского счастья орали с этого момента почти постоянно, требуя к себе внимания и ещё чего-то, о чем иногда догадывалась мудрая бабушка Оля. Мама с папой просто изо всех сил любили дочь и терпеливо ждали, когда она наконец просто и, главное, тихо заговорит. Наивные! Они думали, что им станет легче и можно будет хотя бы спать спокойно.
Надежды не оправдались, и хоть вопросы белобрысой и зеленоглазой воспитанницы дошкольного центра были вполне детскими, приходилось постоянно быть начеку, чтобы не попасть впросак. И хорошо, если за неудачным ответом следовал новый вопрос, а не активные действия, представляющие угрозу как для самой Софии, так и для окружающих.
Немного легче стало лишь к девятому примерно классу, когда активное участие в разных, испытанных к тому времени, формах общественной жизни, стало понемногу тяготить юную Софию. Недолгой оказалась и дружба с высоким красивым мальчиком из десятого «Б». Как-то, отвечая на осторожный вопрос отца, она бросила с безразличным видом:
– У него в голове бицепс. Скучно.
София часто бывала на выставках и в музеях, посещала разные молодежные мероприятия, но всё большую часть свободного времени проводила одна, закрывшись в своей уютной комнате. Стихов, которые она тогда сочиняла, никто из нас, членов семьи, кажется, так и не увидел. А вот первые рассказы были мне однажды предъявлены с требованием прочесть, но ничего не говорить, пока меня специально не спросят. Конечно, я был удостоен высочайшего доверия со стороны племянницы и весьма этим гордился. Молчать, впрочем, мне пришлось не долго, и вечером того же дня у нас состоялся весьма содержательный разговор о литературе вообще и о творчестве Софии в частности. Юная писательница, забравшись с ногами на диван и спрятавшись в защитных складках большого теплого халата, смотрела на меня требовательно и настороженно. Так продолжалось минут десять, пока я с удовольствием рассуждал о достоинствах её текстов. Когда же я осторожно перешёл к недостаткам, София вдруг заулыбалась и спрыгнув с дивана объявила:
– Ну, вот. Наконец правду стал говорить. Продолжай!
Временами мне казалось, что я неплохо знаю свою племянницу, однако шло время, а она по-прежнему удивляла своими решениями и поступками, понять которые мне удавалось далеко не сразу. Софию это забавляло, а я не уставал дивиться сложной и тонкой организации её натуры.
В конце мая девятый год обучения в школе закончился и в этот день планировалось лишь прощальное мероприятие перед летними каникулами. Задержавшись на мгновение у зеркала в прихожей, София рассеянно оглядывалась по сторонам, словно пытаясь вспомнить, что именно ей нужно.
– Если ты ищешь свой рюкзак, то совершенно напрасно. Ему в школу в этом году уже не нужно. А ты так и пойдешь, в свитере и джинсах?
София, глянув на непривычно свободные руки, поддернула рукава, улыбнулась во весь рот и превратившись вдруг в сгусток праздничной энергии, бросилась мне на шею. В следующее мгновение она уже выбежала из дома.
– Соня! А бутерброды! – попыталась остановить дочку мать, вышедшая из кухни с пакетом. Но было, конечно, уже поздно.