Внесла сумятицу улыбчивая искорка
в мою и без того смешную жизнь,
по-девичьи внесла, но – с тенью Бисмарка.
Мой энджик пошутил: родной, ложись…
И через миг я прогревался бочкой пороха.
Прогрелся. Получается – спасён.
Конечно, разнесён почти до потроха —
так это мы к издержкам отнесём.
Дружили сдержанно и раньше лапы с чайником,
а тут и вовсе – форменный разлад.
Я только ткнулся в шёлк её молчания,
как слышу: рвутся когти об асфальт.
И лапы верхние – строчат про самовластие,
во снах перо с бумагой завели…
И прочей хунты много… Ладно, ластики —
шифровку типа «ню» изобрели.
Буянит сердце – нереально перегретое;
забыл, что к сроку схлынуть надо – жар.
Крылатый пошутил: не о поэтах ли
строкой на ось намотан целый шар?
Горят обломки разнесчастной экономики,
я пепел закопаю – на задах.
Другие мне ладонь печалят нолики —
скрывается из вида красота.
Всё разнесла и, улыбаясь, удаляется.
А улыбается – чему? Всё разнесла.
Мой мир над шаром звёздами валяется.
Так тихо… Получается, спасла.
А через годы я повздорю с шароверами,
найдя внутри скафандра акваланг…
Но звёзды будут с прошлым соразмерными,