⇚ На страницу книги

Читать О личном. Статьи 2009–2012 гг.

Шрифт
Интервал

Мы с Павелецкой набережной

Мы с Саввой Ямщиковым были близкими друзьями в начале нашей жизни, в школе, и через много, много лет, когда он стал известным всей стране искусствоведом-реставратором и общественным деятелем. Всю жизнь я его знал как Славу. Когда во время нашей первой встречи в 2006 году после долгой разлуки я спросил его, как же мне теперь его звать, он ответил: «Для тебя я всю жизнь был Славой, пусть таковым и останусь». Поэтому в моих воспоминаниях пусть он будет не Саввой, не Савелием, а именно Славой, поскольку он вполне оправдал это своё детское и юношеское имя, завоевав всероссийскую известность, почитание и СЛАВУ.

В предисловии к моей книге «Введение в философию ненасильственного развития» он так описывает историю нашей дружбы: «Его звонок застал меня в дороге между Псковом и Михайловским. Пятьдесят лет меня никто не называл Славой. Это при поступлении в школу вместо означенного в метрике имени Савелий поспешили перекрестить меня в Вячеслава, ссылаясь на заскорузлую патриархальность бабушки Екатерины Ивановны, так не по-советски обозвавшей меня при крещении. Знали бы ретивые учителя, что и в ЗАГСе первоначальную волю бабушки, окрестившей меня Саввой в честь новгородского подвижника преподобного Саввы Вишерского, проигнорировали, думая, что Савелий – это полное имя от Славы. Для Игоря Острецова – моего одноклассника и соседа по баракам Павелецкой набережной, я все эти долгие годы оставался Славой. Не скрою, что тот звонок несказанно обрадовал меня и заставил на время забыть обо всех делах. Мы не виделись с Игорем с тех пор, как я поступил на искусствоведческое отделение истфака МГУ, а он – в легендарный физико-технический институт в г. Долгопрудном. В девятом классе целый год ходили мы вместе на лекции по математике и физике в университетские аудитории на Моховой, которые читали блестящие учёные. Игорь очень удивился, когда я сообщил ему о своём желании посвятить себя наукам гуманитарным, зная о моих способностях в точных науках. Но против судьбы не пойдёшь, ибо воля Бога всесильна и, как говорится, обжалованию не подлежит. С головой окунувшись в университетскую жизнь, познакомившись с новыми друзьями, не сразу вспомнил я о павелецком своём «дружбане». А когда однажды спросил свою старшую коллегу Люду Улазову, подсказавшую мне дорогу в историки искусства, давно ли видела она нашего соседа Игорька Острецова, узнал о его засекреченности, связанной со стратегической важностью ядерной отрасли, в которой одноклассник занял с юных лет одну из ответственейших ниш, принимая участие в разработке суперсовременных технологий. Встреча наша в Москве началась с того, что мы обнаружили полное сходство взглядов на современную действительность. Игорь, как и я, понимает чудовищную разрушающую роль либерастов-демократов, опустивших Россию до самых низших точек её пассионарного составляющего. Именно таких, как он, созидателей, бескорыстных творцов, влюблённых в свою профессию, чубайсовско-гайдаровская свора постаралась как можно быстрее уничтожить. Если в моей рабочей сфере властвовали мелкие диверсантишки, руководимые швыдкими и церетелями, то в архиважных институтах и научных центрах, возглавляемых Игорем и его коллегами, хозяйничали геростраты и жулики образца клебановых, кириенок и прочей проамериканской административной нечисти. Я узнал, что мой друг принимал самое активное участие в ликвидации последствий чернобыльской трагедии, получил сильную дозу облучения, приведшую к тяжёлому заболеванию. В то время, как я с Божией помощью преодолевал свой недуг, приковавший меня к постели, врачи родной мне Сеченовской медицинской академии боролись за жизнь Игоря. С их помощью и по воле Творца тяжелейшая болезнь отступила. Мой друг за последние годы сделал так много для решения острейшей проблемы человечества – обеспечения необходимой энергией всех жителей планеты, а не только кучки хозяев денежного мешка, что заставило восхититься результатами его деятельности самых закоренелых наших «друзей» на Западе и вызвало мощнейшее сопротивление со стороны доморощенных руководителей атомной отрасли, делающих всё, чтобы не дать осуществиться и начать действовать уникальным наработками Игоря Острецова и его коллег. Но у талантливого учёного есть немало друзей, понимающих всю значимость его открытий. Главный же помощник в многотрудном и значимом деле Игоря Острецова – Бог, в которого он бесконечно верит. Книга его «Введение в философию ненасильственного развития» недаром получила поддержку и письменное одобрение Святейшего патриарха Алексия II. Откровения учёного заслуживают самого пристального внимания и изучения, ибо подсказывают людям самую короткую дорогу к совершенству и познанию Божественных заповедей. Заложены фундаментальные основы этой философии на нашей родной Павелецкой набережной, где мы научились любить Отечество и служить ему верой и правдой».