– Когда уже эпидемия закончится и эта дистанционка вместе с ней? Вечно в телефоне! – сетовала мама, когда я ходила перед ее носом, уткнувшись в телефон. Раньше она работала вне дома и как-то особо не пилила меня за интернет-зависимость. Теперь я слышу про нее каждый день. Мать стала нервная, противная, раньше она ненавидела свою работу, а теперь, по-моему, она ненавидит весь мир. Но разве я виновата во всех этих свалившихся на мир природных катаклизмах? Сначала нас закрыли в колледже на домашнее обучение, сразу после моей высылки мама ушла с кипой бумажек работать дома. Вначале нашего домашнего заключения она радовалась, порхала, словно вылезшая из кокона бабочка, считая, что практически ушла в неплановый отпуск. Помню, как в первое утро по дому разносился запах яблочного пирога, мама в нарядном платье, которое вдруг стало домашним, бегала по дому, намывая стекла. Еще тогда я почувствовала неладное. Со временем становилось все тяжелее. Мы накупили гречки и макарон на год вперед, будто собирались закрыться в бункере от внешнего мира. Яблочный пирог уже никто готовить не собирался. От вида консервов тошнило уже не только меня, но и нашего кота Ваську. Я, оставив тарелку нетронутой, убегала в комнату, садилась на окошко и с грустью смотрела на улицу, на людей в масках, мечтая снова выйти на свободу. Каждый день я переписывалась с подругами, но, почему-то, от этого не становилось менее нудно от вечнонахождения в своей собственной квартире. Первым сдал отец. Его можно понять. Мать вечно была недовольно, и это недовольство она спускала на нас. Отец ушел. Собрал сумку и десантировался, не подумав о нас с Васькой. Теперь на меня падало все, что причиталось раньше ему. Двойное удовольствие. Папа, забери меня с собой! От инстаграмма болели глаза, но это был единственный выход из дома, который можно было себе позволить (помимо редких вылазок в магазин в масках и перчатках с флакончиками антисептика). Блогеры говорили одно и то же: «сидите дома!». Это было интересно и даже как-то бодрило в первую волну, во вторую уже было тяжелее. Третья – уже перегиб. В наш дом несколько раз приезжала скорая. Бабу Клаву и тетю Нину положили на ИВЛ1. Остальные заболевшие находились в доме, поэтому мама почти не выходила из нашей многоэтажки и меня не пускала, все боялась подхватить вирус 21 века.
– Ты лучше чтением займись! – снова пилила меня мама. – Вон, у твоей бабушки был редкий дар предвиденья. Она перед смертью сказала, что передала его тебе. Так давай, развивай! Вот я б на твоем месте впустую дар не тратила. Знаешь, как надоедает каждый день ходить на работу? Бумажки, бумажки… А тут помогала бы людям, как бабушка, и горя бы не знала. Вон, пошла бы на «Битву экстрасенсов», о тебе бы узнали миллионы. Но ты же не хочешь палец о палец ударить!
–О-о! – заныла я, пытаясь сбежать в комнату. Но мама перегородила дорогу.
– Ты лучше бы мать слушала! Мать жизнь прожила!
– А ума не нажила! Ну какая из меня колдунья?
– Не колдунья, а экстрасенс!
– Экстрасенс! – протянула я, подражая матери. – Что ж вы меня в экономический отправили, раз я экстрасенс? Сами знали, что бредни это все?
– Отец отправил! У него мозгов нет!
– Не было бы, до сих пор с тобой бы тут сидел! Была бы возможность, и я бы сбежала с Васькой на пару!