Я всегда свято верил в непреложные истины. Например, если хочешь чего—то добиться, то надо действовать или в то, что мы вершим свою судьбу сами и за все когда—то придется расплачиваться. Я также убежден, что в пословице «мир тесен» есть большая доля правды. Но кто же знал, что этот самый мир окажется настолько ничтожно мал?
Именно в тот момент, когда, как полагал, прошлое окончательно оставило нас, скрывшись за непроницаемой пеленой времени, оно нанесло свой сокрушающий удар. Я не был готов к той встрече, что уготовила мне судьба. Да и можно ли подготовиться к встрече со смертью?
Размеренные удары капель о дно оцинкованного ведра сводили с ума. Я заворочался на продавленном диване, пытаясь улечься поудобнее, и перевернулся на спину. Тяжелая, пузатая капля холодной дождевой воды ударила по лбу и медленно скатилась к виску, оставив за собой мокрый след. Я открыл глаза.
Прямо надо мной в потолке образовалась еще одна брешь. Скосив глаза направо, увидел младшего брата, спящего на соседней кушетке. На животе у него стояла алюминиевая кастрюля, наполовину заполненная водой. Он крепко держал кастрюлю обеими руками, даже во сне контролируя её местонахождение. Кажется, не я один столкнулся с разгулом стихии.
Шепотом обругав непогоду, сел и огляделся в поисках свободной посуды, но она вся была занята. Разнокалиберные кастрюли и ведра покрывали пол, стояли на шатких табуретах, громоздились на подоконнике. Не комната, а кухонный шкаф. С прохудившегося потолка капала вода. Таким нехитрым способом мы пытались хоть как—то оградить себя от неминуемого потопа, но перевес был не на нашей стороне. Дождь за окном только набирал силу, и оставалось лишь подивиться, куда в такую непогоду могла отправиться Эмми.
Прежде чем встать, я обул кроссовки. Вода в некоторых посудинах уже перевалила за критическую отметку и теперь стекала на пол. Шлепать по лужам босиком не хотелось. Надо бы вылить воду, мелькнула мысль на задворках сознания, но дальше этого дело не пошло. Ступая как можно осторожнее, пытаясь не задеть все эти банки и ведра, я кое—как выбрался из комнаты.
На кухне к дождю, упорно просачивающемуся в дом и ведущему себя здесь по—хозяйски, присоединился ветер. Он врывался в разбитое окно, и даже повешенный накануне плед не мог остановить его яростных порывов. Зябко поежившись под ураганным натиском сквозняка, я зажег плиту. Огонь трепетал от ветра, но не тух, отчаянно сопротивляясь его мощи. Заварив чай, пододвинул стул в самый сухой угол кухни и примостился на табурете, как попугай на жердочке, подтянув ноги к подбородку. От кипятка по желудку разлилось приятное тепло, и ночь перестала казаться невыносимой.
Как только мы умудрились очутиться здесь? В этом неизвестно в каком году заброшенном доме. Я уж не говорю о дате его постройки. Человеческая нога не ступала сюда, наверное, лет двадцать. Крыша прохудилась, окна разбиты, стены истончились, и любой, даже еле ощутимый ветерок превращался в завывающий сквозняк. После пары недель в этом кошмаре Дима заработал хронический кашель, да и я чувствовал себя не лучшим образом, а тут еще дождь. С тоской вспоминался прослушанный накануне прогноз погоды: «в ближайшие дни ожидаются осадки».