Ей снова снилось, как четверо солдат дневного патруля Сектора 7 избивают человека. Мужчина, лица не видно, тёмно-серая форма с серебряными вставками… Значит, он из Пирамиды. Несмотря на попытку отбиться, солдаты вытащили его из кабины грузовика и дали под дых. Он согнулся, повалился на землю, а озверевшая в своей узаконенной безнаказанности четвёрка блюстителей порядка начала молотить его резиновыми дубинками со стальными набалдашниками, которые генерал Бранд запретил ещё три месяца назад. Один ударил мужчину ногой по лицу, тот заревел и схватился за челюсть, а начальник патрульной команды продолжал спокойно подпирать спиной обшарпанную стену бывшего склада и невозмутимо тыкать в экран планшета.
Она пряталась за другим углом, притаилась, как зверёныш за деревом, и глядела, как жертва произвола пытается спастись под машиной. Она сама не поняла, как в её руке оказался железный прут. Он был жёстким и шершавым. Ржавые струпья царапали детскую кожу.
Её битва против четверых была короткой и глупой. Она успела отогнать от мужчины только одного солдата, а потом упала рядом, схватившись за разбитый висок. Железный прут выпал из рук. Мужчина уже лежал без сознания, а его лицо было залито кровью.
– Отставить! Отставить!
Это кричал начальник команды. Планшет остался валяться у стены. Он с силой оттолкнул солдат от девчонки.
– Сучка меня укусила!
– Отставить, я сказал! Это девка Адлера, ослеп?!
– Не ослеп.
Последовал сильный удар по спине. Рука ребёнка сама потянулась за железным прутом. Нога в тяжёлом военном ботинке оттолкнула железку. Чьи-то невидимые руки потащили её в сторону и оставили у щербатой стены.
– А если она нас сдаст?
– Кому?
Огромный чёрный кулак камнем опустился ей на лицо. Темнота.
Она распахнула глаза и уставилась в безразличный серый потолок. За окном шумел опостылевший ливень, гремел гром. Простыня пропиталась потом, а скомканное одеяло лежало в ногах. Жарко. Она перевела дыхание и вытерла лоб. Брат говорит, что ей надо чаще пить «Альпраксил», чтобы перестали сниться кошмары, но это были не простые ночные кошмары. Это были воспоминания.
– Как спала? – спросил Кай, отправляя в рот подгоревший кусочек яичницы.
Яйца, чёрный хлеб. Сегодня, как и многие дни до этого, это скудное меню было их единственной едой на завтрак, обед и ужин.
– Как младенец, – ответила Айла и села за обеденный стол. Брат уже почти всё съел, а ей кусок в горло не лез.
– Ты снова кричала, – сказал он. – Подошёл к тебе, а ты мне чуть в ухо не врезала.
– Не помню такого.
– Конечно, ты же даже не проснулась.
– Это откуда? – спросила Айла, взяв из вазы два сочных апельсина.
– Сторговался с начальником. Отдал ведро угля.
– Они не меньше трёх стоят.
– Я умею убеждать.
– Что ты ему продал?
Кай поджал губы. Сестра всегда знала, когда он врёт.
– Отцовский портсигар, – ответил он, уткнувшись в тарелку. – Он ещё на зажигалку позарился. Но я не отдал.
– Могло быть и хуже.
Парень улыбнулся.
– Ты лучше ешь.
Айла взяла нож и разрезала один из апельсинов пополам. От сочного цитрусового запаха сразу засосало под ложечкой.
– Откуда у тебя вообще взялся уголь? – спросила Айла, отправив в рот сочную кисло-сладкую мякоть.