Читать Предпоследний шельф. Седьмой пункт

Старенький телефон настойчиво потребовал абонента незатейливым звонком. Пора бы уже купить какой-нибудь «панасоник», помелодичнее. Хозяин неспешно подошел к аппарату. На секунду задумался: «Кому еще понадобился субботним вечером? Выходной, праздник завтра… Ладно».

– Алло, слушаю вас.

В трубке послышался треск, а затем стали говорить:

– Здорово, Камчатка, не узнал? С наступающим! Не узнал?

– Серега, ты, что ли? Богатым будешь, – радостно ответил абонент.

– Ага, признал товарища. Ну, как ты там, что там, рассказывай.

– Да все по-старому: служба, семья, дети, заботы, от получки до получки.

– Все старлеем?

– Так точно, но обещают через пару месяцев добавить звездочку.

– Лучше бы они зарплату добавили, Николай, – рассмеялись на другом конце провода.

– Не будем о грустном. Жена всю плешь проела, уехать хочет, а куда ехать – по всей стране бардак. Ты откуда звонишь, Серега, где устроился вообще?

– Знаешь, пробовал на материке прижиться, в большом городе, но назад тянет. На Сахалине я – нефть добываем.

– О, так я говорил – богатым будешь!

– Богатым не богатым, а с деньгами проблем нет. Может быть, к нам? Хватит уже на вулканах жить.

– Сахалин большой.

– А Нефтегорск наш совсем маленький, живем как большая семья.

– Серега, с праздником, завтра же День пограничника!

– Да, Коля, поздравляю, поэтому и звоню. Эх, не думал я, что службу придется бросить, недавно казалось: знамя, отряд, «граница на замке». Эх. Но завтра мы тут с ребятами отметим – на природу поедем, есть тут у меня компания, тоже из наших: два майора и один прапорщик.

В трубке вновь послышался треск. Связь куда-то пропадала, а затем и вовсе оборвалась. Николай положил трубку; номер друга он спросить не успел. Впрочем, найти его в небольшом поселке нефтяников – дело несложное. «Может быть, к нам» – эта фраза засела у него в голове: он уже много думал о переезде. На Камчатку он ехал молодым офицером пограничных войск СССР, семейный человек, жена – учитель начальных классов. Через год-другой планировали вернуться на «большую» землю – в его родной Брест, Белоруссию; рядом Смоленск, откуда родом Ольга. Получилось несколько иначе: он прослужил больше года, распался Советский Союз, какой стране он присягал, стало неясно. Люди, еще недавно состоявшие во всевозможных ВЛКСМах, КПССах, объявили армию наследием тоталитарной эпохи и поспешили выбросить красные знамена из истории, из жизни. Потом первая волна неразберихи прошла, появилась какая-никакая ясность, а вместе с ней и границы новых суверенных государств. Вчерашние сослуживцы, выпускники училищ погранвойск, встали по разные стороны границ. Разумеется, эти «границы» воспринимались ими как некая декорация политических спектаклей, казалось, что вот-вот весь этот бред закончится и наконец-то «наведут порядок». В головах никак не укладывалось, что родители оказались в другой стране, и на лесных дорогах-тропах брянских лесов, где деды-партизаны отчаянно сопротивлялись фашистским захватчикам, внуки охраняют границы трех новоявленных государств и благо пока еще не смотрят в прицел друг на друга, а на Кавказе идет самая настоящая война. Все это было там, на материке, а здесь, на Камчатке, было тихо, разве что землетрясения, большие и маленькие. Николай посмотрел: на столе лежала книжка «Землетрясение будет завтра», дальневосточные ученые специально написали книжку-пособие для жителей Камчатки на случай землетрясений. Больная тема, жена уже несколько раз устраивала скандалы. Последний был в январе, когда семья смотрела новости японских каналов о землетрясении в Кобе, потом заговорили о возможных землетрясениях на Камчатке, Курилах, старожилы припомнили большое цунами в ноябре пятьдесят второго года, когда в считанные часы смыло советский городок Северо-Курильск. Местные жители понимали, что инструктаж вовсе не для галочки. Ольга уговаривала, нет, требовала уехать из сейсмоопасной зоны на материк, а еще лучше домой. Однако Николай уезжать не хотел: природа Камчатки, океан, вулканы, сопки, тайга прочно заняли место в его сердце, а его двое маленьких детей уже становились «камчадалами», или, как их называли в Белоруссии, «камчатниками». Как быстро время летит: гласность и перестройка канули в лету, май девяносто пятого года, совсем другая жизнь, другая страна…