Когда я впервые увидел Ави Пулмана, мне было всего два дня. Сам я, конечно, этого не помню, но мне рассказывала мама. Они с папой только что привезли меня из роддома домой, и родители Ави тоже привезли его домой. Вот только Ави было уже три месяца. Все это время он пробыл в больнице – ему делали какие-то операции, чтобы он мог дышать и глотать. Большинство из нас даже не думают о дыхании и глотании, у нас это происходит на автомате, естественно. Но для Ави, когда он родился, в этом не было ничего естественного.
Ну так вот, мы все отправились в гости к Пулманам, чтобы с ним познакомиться. Ави лежал в гостиной, к нему было подсоединено множество каких-то аппаратов. Мама поднесла меня поближе.
«Август Мэтью Пулман, – произнесла она, – это Кристофер Ангус Блейк, твой самый первый друг».
Тут наши родители зааплодировали и подняли бокалы за это счастливое событие.
Моя мама и Изабель, мама Ави – лучшие подруги, они познакомились в супермаркете на Эймсфорт-авеню, когда мои родители переехали в этот район. Обе должны были скоро родить и жили в соседних домах, вот они и решили организовать группу для мам. Группа для мам – это когда мамы встречаются вместе, чтобы их дети поиграли друг с другом. Сначала в группе кроме наших было шесть или семь мам. Они пару раз встречались, когда еще были беременными. Но после рождения Ави в группе остались только четыре мамы: наши, мама Закари и мама Алекса. Не знаю, куда подевались все остальные.
Первые пару лет четыре мамы из группы и мы, младенцы, виделись почти каждый день. Они бегали в парке, а мы катились в колясках; они ходили на длинные прогулки вдоль набережной, а мы сидели у них в слингах; они обедали в «Хайтс лаунж», а мы сидели рядом в детских стульчиках.
Ави с мамой пропускали встречи мамской группы, только когда Ави в очередной раз был в больнице. Ему приходилось делать много операций, потому что, как и в случае с дыханием и глотанием, у Ави мало что работало естественным образом. Например, он не мог есть. Не мог закрыть рот. Многому он научился только после всех этих операций. Но даже после них Ави особо не ел, не разговаривал и не закрывал полностью рот. Даже после операций Ави сильно отличался от нас с Заком и Алексом.
Не думаю, что я понимал, насколько Ави был другим, пока мне не исполнилось четыре. Была зима, и мы с Ави, закутанные в куртки и шарфы, играли на детской площадке. В какой-то момент мы забрались по лесенке на самый верх и стали ждать своей очереди, чтобы скатиться с высокой горки. Когда наша очередь уже почти подошла, маленькая девочка перед нами испугалась съезжать и повернулась, чтобы пропустить нас. Тогда она и увидела Ави. Глаза у нее округлились, челюсть отвисла, она закричала и разревелась. Она так вопила, что не могла даже спуститься с лестницы. Ее маме пришлось лезть за ней, чтобы снять с горки. Потом расплакался и Ави, потому что понимал, что девочка разрыдалась из-за него. Он замотал лицо шарфом, чтобы никто его не видел, и его маме тоже пришлось карабкаться наверх, чтобы его снять. Не помню всех подробностей, но был большой переполох. Вокруг горки столпились люди. Все перешептывались. Помню, как мы удирали с площадки. Еще помню слезы в глазах Изабель, когда она несла Ави домой.