Действие книги происходит в последней четверти XIX века в альтернативной исторической реальности, где Великим княжествам Руси не случилось объединиться под единой самодержавной властью Москвы или какого-то иного города. Политическая структура XIV века в общих чертах сохранилась, подобно итальянским или немецким землям, в результате чего уже к началу девятнадцатого века упомянутые княжества приобрели вид технически развитых европейских государств со всеми достоинствами и недостатками присущими этой политэкономической системе.
И хотя книга не затрагивает причин исторической бифуркации, в целом описывая иные события, сей исторический казус сыграет свою важную роль в сюжете.
Для большинства жителей Великих Княжеств и соседних стран Ярмарка являлась тем, чем и была по названию – гигантским торгово-промышленным съездом, главным событием в коммерческих графиках, местом, где встречались Европа и Азия, где вершились сделки века, где делались и спускались состояния, где становились известными и пропадали без вести, где решались судьбы целых экономик, политических систем и отраслей, взрывающихся расцветом и приходящих в упадок.
Жители Нижнего Новгорода считали Ярмарку шумным пригородом или даже отдельным районом со своими традициями, мифами, даже со своим особенным говором. Её считали прежде всего важным источником пополнения городской казны, но также крупнейшим на всём белом свете притоном мошенников, карманников, шулеров, убийц и веселых девиц, местом, куда лучше не соваться без крайней необходимости, а, попав, не покидать набережной и нескольких прилегающих улиц.
Для небольшого числа жителей самой Ярмарки, а также соседнего Канавина, она была отдельным городом, местом жительства и работы. Мрачным, грязным, опасным, но дающим кров и хлеб, чтящим свои неписанные законы и презирающим чужаков, которые пришли сюда для того чтобы получить прибыль или развлечься. Местом, где власть Великого Князя сводилась к чистой формальности, чины и титулы не стоили и гроша, а городской совет интересовали одни лишь лавочные и портовые сборы.
Только самые безнадёжные из клиентов доктора Бронштейна (главный смотритель лечебницы для умалишённых в 1860-х. годах – прим. издателя) могли любить Ярмарку, но уважал, отдавал ей должное, каждый из обитателей.
Из книги нижегородского писателя и этнографа Павла Ивановича Мельникова «Балаган».
Нижегородская ярмарка чем-то похожа на заполярную тундру. Одиннадцать месяцев в году она пребывает в замороженном состоянии, где тишина сменяется только унылым воем ветров, лаем собак, редкими шагами, всплесками; и лишь на единственный летний месяц всё здесь взрывается многоцветием жизни и разнообразием звуков. Это наблюдение, впрочем, хоть и касается большей части Ярмарки, но не всей её целиком. Ярмарочный фасад – главная контора, магазинчики на набережной, лавки вдоль основных каналов, кабаки, балаганы, театр Шаховского, паровой трамвай, телеграф, станция и пристани – работают почти круглый год. И если смотреть на Ярмарку с Гребешка, что возле Благовещенского монастыря, то может показаться, будто бурление жизни там не прерывается никогда.