На маленьком теплом болотце,
Которое спит в камышах
И козьей тропою зовется,
Где писк комариный в ушах,
В тенечке от елок и сосен,
Тропу охраняющих в лес,
Осины дрожат, словно в осень,
И сложно надумать чудес,
На дне звонкоструйной речушки,
Что через болотце течет,
Стоит в восемь изб деревушка.
Там племя кикимор живет.
В роду есть и вредные бабки –
С тропы да в трясину сведут,
В топляк, где гнилушки охапкой
Скользят под ногой там и тут.
Пугается нервный прохожий:
Тропу потерял, не найдет!
Старухи смеются: он все же
Не скоро домой попадет!
А те, что моложе, сбирают
Бруснику и клюкву в лесу.
На вырубках сосны сажают:
Хранят они леса красу.
Бывает, по осени ходят
Они торговать на базар.
Товар их никто не обходит,
Отборный у них леса дар.
Грибы – без единой червинки.
Все ягодки – жемчуг морской.
И устланы донца корзинки
Свежайшей духмяной травой.
А женщины – тихи, спокойны,
С серебряной гривой волос.
Глаза голубые и стройны,
Видать их вам не довелось?
Ведут себя скромно и строго.
Со злом если кто подойдет,
Глаза отведут понемногу:
И глупый порыв пропадет.
А дети у них любят солнце
И тихую заводь пруда.
Сквозь топи бочажной оконце
Выходят гулять иногда
На берег родного болотца,
Где соснами высится лес:
Там птичка на свист отзовется
В лазури высоких небес.
Мальчишки, девчонки гурьбою
Тропою пойдут не спеша.
Случись что, их леший укроет.
Малина спела, хороша!
Алеют ладони и щечки,
Корзинка – почти целиком.
В глазах – словно неба кусочки.
Устанут и в речку, свой дом.
А вырастут – кто-то беспечно
По белому свету пойдет,
И где-то в лесах бесконечных
Пристанище, может, найдет.
А кто-то поселится в речке
Иль в синей озерной дали.
Ведь этот народец предвечный –
Хранители нашей земли.
…
В сокрытом от глаз поселенье,
Где ива купает в реке
Зеленые листики с тенью,
И ветки лежат на песке,
Жила небольшая девчонка.
Венки из ромашек плела,
И песенки пела столь звонко –
Синичка так спеть не могла.
Ее прозывали смуглянкой,
Ведь начали косы темнеть.
Глазенки – коричнево-ярки.
Начнут вдруг от смеха блестеть
И сыпать улыбками солнца.
Ей нравились сосны и бор,
Лазурные в тучках оконца,
Дождливый ночной разговор.
У всех цвет волос серебристый
И даже чуть-чуть с зеленцой.
У девочки – серый, искристый.
В веснушках у носа лицо.
Любила она слушать сказки
Про лешего, Бабу-ягу,
Пока не закроются глазки,
И солнце истает в логу.
Однажды, став чуточку старше,
Она, вместо сказки под ночь,
Спросила: "Пусть мамочка скажет,
А чья же я все-таки дочь?
На вас я совсем не похожа,
И леший не взглянет вовек.
Вот смуглая гладкая кожа…
Скажи, мой отец – человек?"
И мама вздохнула тихонько:
"Ты – Сени-лесничего дочь,
Красавец, за руку легонько
От дома увел меня в ночь.
Любились мы с ним до рассвета.
Слова дорогие шептал,
Что краше меня в мире нету,
И волосы в косы сплетал.
Ты знаешь, хотелось бы вечно
Вот так и глядеть на него.
Любимой быть рядом, беспечной,
Вокруг, кроме нас, никого…
Он утром уснул на рассвете.
А я потихоньку ушла.
Далёки от нас люди эти.
Потом я тебя родила.
А леший… ну просто сердился.
Он знал, что сердечко болит.
А внешность твоя, моя дочка,
Все время о нем говорит". -
"Что ж, мама, ты с ним не осталась,
Мы жили бы вместе с людьми!"
"Поверь, я бы с ним не рассталась.
Но только ведь мы – не они!
В людских деревнях много злобы,
И зависть – предтеча беды: