Совсем молоденькая миниатюрная девушка, почти прозрачная, словно тень духа ночи, беззвучно возникла в дверном проходе. Взгляд бешеный, волосы растрепаны, голос хриплый, срывающийся, будто из глубины естества:
– Отец! Они идут! И они… решились.
– Уверена? Может это очередной балаган?
– Нет, верховный жрец все же дожал их. Теперь это уже не те добрые люди, что жили рядом с нами, это толпа, животные. Я видела их глаза, там только зло, и еще – страх (они боятся нас, представляешь) и ненависть, желание убивать. Почти все вооружены: факелы, колы, мотыги, камни. Поверь, на этот раз они не остановятся, – девочка метнулась к отцу и упала в его объятья. – Что делать, папочка?!
Балих нежно прижал дочь к груди, так, чтобы она почувствовала его тепло, уверенность… иную силу, вдохнул запах ее волос, словно в последний раз. Выдавил тихо, успокаивающе:
– Ксенофобия1 – порок трусов. И почему они всегда звереют ночью, под покровом темноты? Словно не смеют творить лиха под оком дневного светила, боятся увидеть глаза друг друга. Конечно, я сам виноват. Нужно было вести себя более скрытно, не стоило показывать другим наши способности, даже в мелочах. Да что уж… теперь поздно, – он слегка отстранил девочку и поймал ее взгляд. – Успокойся, они не причинят нам зла, теперь это не в их силах. Но оставаться здесь нам уже нельзя, сама понимаешь.
– Что делать?
– Выход всегда есть. Этот мир не принял нас, как видишь. Печально, но сего факта уже не изменить, значит…
– Что?
– Мы должны покинуть его.
Дочь судорожно выдохнула, пытаясь обуздать эмоции:
– У тебя есть план?
– Конечно, белочка, – мужчина с какой-то нечеловеческой тоской взглянул на лик полной луны, льющей холодный свет в открытый дверной проем. – Я давно видел, к чему все идет, было время подумать, подготовиться.
Тишину ночи вдруг расколол одинокий остервенелый выкрик и словно выдох чудовищного левиафана – синхронный рев тысяч глоток.
– О, боги! – залепетала девчонка. – Это не люди – стая диких хищников, взявших след добычи.
– Так и есть. В толпе человек превращается в зверя, не забывай этого. Однако уже близко. У нас мало времени, – отец метнулся к старому плетеному сундуку, извлек оттуда куцую циновку с рваными краями, испещренную каким-то замысловатым орнаментом (всего два цвета: синий и желтый), постелил в центр комнаты, прямо на глиняный пол. – Садись.
– Что?
– Опустись на нее. Это портал, точнее – станет таковым, когда услышит мою волю.
Девушка шагнула к родителю:
– Папа, что ты задумал?
Балих не выдержал ее взгляда, опустил глаза:
– В любом деле нужно учитывать возможные осложнения, вплоть до самого худшего. Конечно, я ожидал подобного, поэтому заранее просчитал варианты будущего, все они – с жертвами, все, кроме того, что я предлагаю. Пойми, милая, это единственный выход. Сейчас ты сделаешь, как говорю, и… я перенесу тебя очень далеко.
– Куда?
– Мне удалось выбрать то место-время, где уровень агрессии общества минимален. Не бойся, помни, ты сильнее их. Я научил тебя многому, мое единственное дитя погружено в тайны, недоступные другим, и в тебе не только сакральные знания, но и навыки их реализации, умение. Помни об этом, но используй силу стихий только в крайнем случае. Не открывайся чужим, не повторяй моей ошибки. Ты доверяешь мне?