[1]
– Куда это ты собрался? – Мать без особого интереса наблюдала за моими сборами. К тому, что я много езжу, она привыкла.
– К друзьям на выходные.
– А где они живут?
– За МКАДом.
Я не обманываю, Чечня действительно за МКАДом, но мама любит читать газеты и смотреть телевизор, пугать ее конкретикой ни к чему. Поэтому я втихаря уезжаю во Внуково.
Стойку, где регистрируют рейс до Грозного, я нахожу без труда: над толпой возвышается папаха, вокруг папахи стоят женщины в платках. В самолете почти никто не берет у проводника ланч: еще не истек Рамадан, днем соблюдается пост. Вылет задерживают «по причине интенсивного воздушного движения над аэропортом» (кто бы мог подумать, что над аэропортами бывает интенсивное воздушное движение), сам перелет – почти три часа, и из самолета я выхожу в состоянии жестокой табачной абстиненции. Меня должен встречать студенческий друг-чеченец, и я планирую спрятаться за угол и перекурить. Но вместе с другом меня приходят встречать его братья и пожилая мать, а при стариках там не курят, тем более днем, в пост.
При родителях не курит даже старший сын. Младшие братья не курят при старшем, на улицах нет людей с сигаретами. Покурить удается только через два часа, после подробного расспроса главы семейства о Москве, политике и здоровье моих родителей. Вспомнив школьные годы, мы дымим, спрятавшись за коровником.
Нет алкоголя в магазинах: сухой закон. Говорят, раньше были точки, где продавали наркотики, но сейчас разогнали всех торговцев – кого посадили, кого пристрелили.
Город производит странное впечатление: очень силен контраст между разрушенными домами и отстроенными районами. Стены недостроенного дома моих друзей испещрены входными отверстиями от пуль – обстрел шел с расстояния триста метров, выйти из комнаты было невозможно.
– Несколько дней не могли выйти, но жить надо, есть надо. Вышла, села картошку чистить, пусть стреляет. Вот тут была моя голова, а вот тут… – Старая чеченка показывает на пулевое отверстие в десяти сантиметрах выше.
– Страшно было?
– Привыкли, сынок. Некогда было бояться – сначала выживали, потом с мародерами боролись – и с нашими, и с русскими. А теперь опять начали дом достраивать. Было бы здоровье да руки – достроим.
Чтобы успеть посмотреть республику и поговорить со всеми, с кем запланировал, встаю непривычно рано – в девять утра. Помогает проснуться ругань во дворе – хозяйка, будто старая орлица, с клекотом напрыгивает на внучку, выговаривая ей сначала по-чеченски, а потом и по-русски, – мать у внучки русская, на двух языках быстрее дойдет. «Учишься плохо, по дому работаешь плохо, кто тебя замуж возьмет? Ничего не умеешь! Посмотри, как ты постель заправила – мужчина даже аккуратнее сделает!» На мой взгляд, девчонка работает не разгибая спины, прошу ее не ругать.
Конец ознакомительного фрагмента.