Ночь выдалась удивительно черной, будто небо заволокло нефтяным непроницаемым пятном. Воздух сгустился. Море накрыл слоистый и вязкий туман. Навалилась оглушительная и безжизненная тишина, поглощающая портовые и городские звуки.
У кромки воды стоял тучный мужчина и неотрывно смотрел на часы. Тяжелый вздох возвестил приближение долгожданного момента. Изо рта вырвалось облачко пара и слилось с туманной дымкой. Он скинул ботинки, снял куртку и тут же почувствовал озноб. Накануне ему казалось, что в эти мгновения он ощутит радость облегчения от принятого решения, но его накрыло чувство невыносимого одиночества.
Прорвавшийся сквозь акустический барьер шорох заставил его вздрогнуть. Он оглянулся. Позади – потонувший в молочном тумане спящий город. Свет фонарей на набережной призрачно мерцал. Не было слышно ни единого звука, что было странно. Впрочем, задуманное им могло вызвать шок и играть с рассудком.
Звук повторился, теперь он походил на одиночный всплеск и шел от моря. Мужчина стал вглядываться в дымчатую пустоту. В метре от него сначала забулькала, а потом закипела вода. Образовалась дорожка, бегущая от берега к горизонту. Он попятился назад, уперся в скамейку и плюхнулся на сырые после дождя доски. Широко раскрыв глаза, он пристально смотрел на происходящее и напрочь забыл о том, что собирался сделать.
Сначала на поверхности воды он разглядел голову, потом плечи. Из моря вышел обнаженный мужчина с синюшным телом и прямиком пошел к скамейке.
– Какой же вы рохля, Павел Игнатьевич! Вы же к этому готовились целый год. Раз приняли решение, надо действовать. А сомнения всегда будут. Такая уж у человека натура – все ставит под сомнение.
Мужчина на скамейке судорожно хватал ртом воздух и издавал невнятные звуки, пытаясь спросить: откуда этот странный не то человек, не то морской обитатель знает, как его зовут.
– Идите по моим следам, – незнакомец показал на бурлящую дорожку.
– Зачем? – робко спросил Павел Игнатьевич.
– Не почувствуете боли. Из-за нестерпимой боли в последние секунды самоубийца жалеет о принятом решении, но зачастую бывает уже поздно.
Синий человек начал усиленно растирать кожу на всем теле, от трения она оживала, принимая естественный оттенок.
– Но в вашем случае страшно не умереть, а остаться. Так вы написали в своем прощальном письме. Верно, Воронов? Для вас все уже не имеет смысла. Вы хотите стереть пережитые события и начать все заново. Вот только не знаете, куда попадете после смерти. А я скажу вам. Вас ждет тьма! Непроглядная, дремучая, бездонная тьма. Все еще хотите туда?
Он наклонился, и Воронов увидел, как из глазных яблок на него смотрит та самая, только что описанная им тьма. Сердце заколотилось о грудную клетку. Тело сковал леденящий холод.
– Откуда… не пойму… – залепетал Воронов.
– Идите по моим следам, Павел Игнатьевич, это единственный совет, который я могу вам дать, – незнакомец прислушался. Бурление затихало. – У вас чуть больше минуты.
Человек из моря двинулся в сторону набережной.
– А вы кто?! – встрепенулся осмелевший Воронов.
– Спасибо, что спросили! Петр Иванович Тихонов. Но при жизни друзья называли меня Тихоня. Мы не встречались, если вы так подумали, – он остановился и еще раз показал в сторону моря: – Тридцать секунд! Потом я бессилен.