Читать Тени за рекой
Кашляет… Долго вчера на реке просидела, много разных трав сожгла, – теперь кашляет. Жгла ветви, из которых последнюю лодку плетут, и синие цветы, что вместо глаз мертвым кладут. Дым от черной лозы вонючий, жабьим мясом пахнет, мертвой рыбой, тяжело им дышать.
Снова кашляет, перхает, за грудь хватается. Трудно ей, старая. Может, ее тень на наш берег раньше придет? Доедят Кан сырость и лесные сумерки, не успеет моей тени дозваться…
Ножом по рыбьей голове – ррраз, по брюху – два, потроха выдернуть – три, рыбу в одно корыто, потроха в другое, хорошо работаю, ловко. Смотри-смотри, все равно не собьешь. Голову – ррраз, по брюху… ах, донница, скользкая рыба, жирная, так и вьется, выпрыгнула из рук, как живая.
– Всему учить надо, – говорит Кан. Отбирает нож, кряхтит, донницу с полу поднимает, по брюху – ррраз… Руки слабые, птичьи.
– Хорошо, мама, хорошо, – говорю. Рукам холодно, щекам горячо. Все-таки сбила, показала, кто здесь главный. Да и ловкости во мне мало осталось, ведь Кан мою тень давно уже зовет. Та, наверное, к самому берегу подобралась, полощется над водой, в тине путается…
Скорей бы Кобард с реки пришел, новой рыбы принес. От Кан меня не защитит, не сможет и не захочет, а все равно при нем легче… Иногда думаю – поправить бы родительский дом, гниль выкурить, крышу переложить – будет, куда уйти. Да только не смогу без Кобарда…. Вроде и муж он мне – а как отец, и научит, и расскажет, и поможет. Большой он и сильный, хоть и старый, за ним ото всех спрятаться можно – только от Кан не спрячешься.
Сеть так поставить, чтобы в нее с того берега ничего не прибило, а то беды не оберешься. Кто знает, что выйдет, если у теней рыбу отнять?
За реку не смотрю – страшно. Тихо там, ни птиц, ни зверя, стрекоза не пролетит. Деревья огромные, стволы во мху, с ветвей лишаи свисают, как стариковы бороды, и отсюда видно, какое все склизкое, мокрое. Туман вьется, щупальца тянет, а в тумане – они… тени. Ждут. Глянешь иногда – а от тумана клочок оторвался, застрял в корнях над самой водой. Сердце удар пропускает – чья тень к нам на берег просится? Моя? Мамина? Соседа?
Лучше не думать, сеть поставил – и пошел, нечего человеку на реке болтаться, на дальний берег смотреть. Только за рыбой и хожу. Одному тяжело. Когда дышит кто-нибудь рядом, водой плещет, словами сыпет, на туман и не смотришь. Было время – Личи помогала мне сети ставить, рыбу выбирать, но однажды взглянула на тот берег – и в плаче зашлась. Показалось, что ее тень воду пробует… Я успокаивать – рано ее тени к нам, молодая у меня Личи, здоровая, жизни полная грудь, не то что мы с мамой… А Личи все плачет. Твоя мать, говорит, мою тень зовет. Уже близко, говорит, уже жизнь из меня уходит, скоро мне на тот берег идти, а тени – на этот.
Глупая какая. Где ж это видано, чтобы человек стал тень зазывать? Зачем моей маме Личина смерть? Она же ее любит, в дом взяла, когда другие носы воротили. Личи моя в ветреный день родилась, опасный, соленый, в такие дни чужими местами в лесу пахнет. Ветер ей в голову попал, да так и застрял. Девушка как девушка, а как глазами сверкнет, сразу видно: не наша она, не лесная, душа ее к простору привыкла.
На это и попался. На волосы черные, волнующиеся, – как будто ветер из головы выбирается и кудрями играет. На громкий смех, не тающий в лесу. На ловкую силу: как будто кругом – не буреломы с болотами, а травы, по которым бежать да бежать…