Мастерская Никиты Георгиевича Парфенова была захламлена так, что способность хозяина ориентироваться в тесном пространстве, оставленном в тесном лабиринте полок и шкафов, казалась удивительной. Гуров даже не пытался пробраться внутрь, поджидая хозяина в крохотном тамбуре, заменявшем и прихожую, и комнату отдыха, и бог весть еще что.
Самого Парфенова в мастерской не было. Несмотря на то что сыщик предварительно договорился с ним по телефону о встрече, Никита Георгиевич куда-то исчез. Даже не сообщил двум своим подмастерьям, когда соизволит вернуться.
Впрочем, Гурова это ничуть не удивляло. С того момента, как Орлов подключил его к следствию, ему пришлось пару раз пообщаться с Парфеновым. И за это недолгое знакомство Гуров понял, что кем-то давно сказанная фраза о том, что рассеянность – это первый признак гениальности, в отношении мастера более чем уместна.
Парфенов действительно был гениальным мастером. Гурову, разбирающемуся в электронике ровно настолько, чтобы отличить пылесос от компьютера, иногда казалось, что Никита Георгиевич творит чудеса. Сыщик даже допускал, что Парфенов может собрать из лампового телевизора микроволновую печь и, наоборот, заставить микроволновку принимать телевизионные программы. В общем, Никита Георгиевич был профессионалом своего дела. А Гуров всегда ценил профессионализм.
Впрочем, не только он один. Как уж издревле повелось в России, гениев на родине признавать отказываются и всячески игнорируют. Такая же история произошла и с Парфеновым.
Старый мастер долгое время проработал в одном из проектных институтов Москвы. Занимался он исследованием поведения микрочастиц в электромагнитной среде. Ничего выдающегося не сделал и к бытовой электронике никакого отношения не имел. По крайней мере, до тех пор, пока не вышел на пенсию. Вот тут-то в Парфенове и проснулся дремавший талант – старый мастер начал делать одно изобретение за другим.
Парфенов попытался пристроить свои гениальные усовершенствования в институты и фирмы, занимающиеся производством высокоточных электронных схем. Однако понимания там не нашел. Так и складывал мастер свои чертежи и схемы в мастерской в купленный в какой-то конторе старенький списанный сейф. И занимался этим Парфенов до тех пор, пока один добрый друг не посоветовал ему продать свои изобретения иностранцам.
Старый мастер сначала возмутился. Парфенов всегда был патриотом своей страны и негодовал даже тогда, когда узнавал о том, что его бывшие коллеги уезжают работать на Запад. А уж если речь заходила о продаже открытий отечественной науки в руки «капиталистических милитаристов», Парфенов и вовсе выходил из себя.
Но время шло. Жизнь менялась, и выживать мастеру становилось все трудней. Он немного поразмыслил над предложением друга и наконец решился обратиться в одно из представительств крупной иностранной фирмы, разрабатывающей и продающей в России всевозможную электронику. Начиная от микроволновок, кончая суперсовременными компьютерами.
По совету того же друга и опасаясь, что схемы у него заберут, а деньги не выплатят, Парфенов старался быть осторожным и принес в эту фирму лишь кое-какие свои разработки. А точнее, некоторые их детали, дававшие об изобретении точное представление, но не позволявшие запустить его в работу. И каково же было удивление Парфенова, когда иностранцы, недолго думая, согласились эти изобретения купить.