Я знал, что буду очень долго писать портрет своей новой знакомой. Многие испытали на себе великое потрясение перед полотнами выдающихся живописцев. Но при этом не каждый из испытавших такое потрясение, готов поверить в то, что он оказался тогда под воздействием той могучей неведомой силы, которой гении живописи напитывали свои творения, вкладывая в каждый взмах своей кисти, клокотавшие в них эмоции. Точно с такой же титанической силой медленно, изо дня в день, из ночи в ночь, в самые урочные часы непревзойдённые маги и колдуны создавали волшебные амулеты безотказного действия.
Изо дня в день, из ночи в ночь.
В самые урочные часы.
Вкладывая всю силу клокочущих в сердце чувств.
Долго и настойчиво, чтобы полностью пропитать энергетикой мысли и чувств материальный носитель их творчества.
Только так создаётся творение, потрясающее своей могучей неведомой силой.
Технические навыки позволили мне «на автомате» приблизиться к точности линий, цвета и светотеней, то есть приподнять свой эскиз на низшую, ремесленническую ступеньку. Только после этого начинался трудный, изнурительный подъём по ступеням восходящего мастерства. Теперь каждая чёрточка портрета должна стать «незримо подвижной», а цвета – «осязаемо живыми». Теперь нужно добиться того, чтобы взгляд на портрете «загорелся внутренним светом», стал «изливаться глубоким чувством». Каким? Угадать это нужно сердцем и выразить на холсте через озарение. А это невозможно без Чуда, именуемого Искусством, и недостижимо без наивысшего накала всепоглощающей страсти.
Маги и колдуны творили, распаляя себя страшными таинственными заклинаниями. Я сопровождаю мои творческие усилия специальной молитвой (у каждого художника она своя).
Молитва – это тяжёлый труд, если произносить её не всуе, а всем сердцем. Горячая молитва отбирает особенно много сил, и я кружусь в бурлящем водовороте, попеременно возвращаясь от молитвенного экстаза перед холстом к полубредовому отдыху и снова к холсту – как в горячий омут, – в кипящий водоворот всепоглощающей страсти.
В минуты отдыха (полубреда) на меня наплывают воспоминания. Иногда они странным образом искривляют то, что было на самом деле, но я не хочу тратить силы на исправление их кривизны и расслабленно дрейфую в их потоке.
Глава 1. В потоке искривлённых воспоминаний
Как разругали мою первую картину величайшие мэтры нашего провинциального разлива!
– Экспрессии очень много, да таланта вот маловато!
– И где Вы, уважаемый коллега, усмотрели здесь хоть капельку таланта?
– Уж не претендует ли, сей «творец» на создание им нового направления в живописи?
В тот день, наслушавшись этих и тому подобных «по-отцовски поучительных пинков», я очень крепко напился и решил навсегда покончить с написанием картин.
Это было в конце зимы.
Я «взялся за ум» и последовал совету старших товарищей перейти из цеха в конструкторское бюро. Вероятно, мои рационализаторские идеи они сочли более полезными для родного завода, чем моё руководство цехом металлопластиковых изделий.
Моё художественное творчество окончательно заменилось творчеством техническим.