Есть в Тернове универмаг. Называется «Центральный». Так принято – называть универмаги по принадлежности к административной единице города. Здание – как по своей истории, так и по внешнему виду – уникальное. Что касается истории, то второго такого в России, пожалуй, не сыскать. В одна тысяча восемьсот девяносто седьмом году его сдал тогдашней приемной комиссии архитектор Бенуа, специально выписанный для этого из Италии государем Николаем Вторым. То ли торопился итальянец достроить Русский музей в Санкт-Петербурге, то ли не было у него большого желания возиться с этим терновским долгостроем, да только уехал он, не покрыв крыши. Бенуа есть Бенуа, и стыдно спрашивать с него за крышу, если дом построен. Терновские ваятели возводили бы его лет десять, причем никто не поручился бы за то, что это было бы похоже на дом. А Бенуа постарался на славу. Тернов – не Питер, и в то время в этом городе можно было строить здания, высотой превышающие Зимний дворец. Это в городе на Неве особенно не развернешься. Сначала по цоколю Эрмитажа вымеряй, а потом под эту высоту – планируй.
Одним словом, Бенуа разошелся. Хоть и три этажа, но пятиэтажные «хрущевки», сбитые в кучу в конце пятидесятых неподалеку от творения итальянского мастера, дышали ему своими чердаками в окна второго этажа. Поначалу строение планировалось под Собрание купеческих гильдий, но, осмотрев творение, тогдашний градоначальник Охлобыстин повелел отдать его под торговые пассажи.
С тех пор, какие бы вывески на здание великого мастера ни вешали, он оставался зданием, предназначенным для масштабных торгов. Традиция сия докатилась и до сегодняшних дней. И дело даже не в традициях, а в самой архитектуре. Бенуа строил торговые пассажи. Он, к примеру, не мог предполагать, что его детище спустя тридцать лет попадет в поле зрения руководителей Губревкома, а те разместят в этом чуде архитектурной мысли Губчека. Но Бенуа знал, что ваял. Функционерам от Чрезвычайной комиссии вскоре стало ясно, что если в этом доме одновременно заголосят все приглашенные на допрос свидетели, то эхо будет такое, что в далекой Австралии попадают с пальм дети всех угнетенных английским империализмом аборигенов. И потом, не до конца было ясно, где тут можно расстреливать, а где содержать. Удобнее всего приводить в исполнение было лишь в холле на первом этаже, а содержать в отделе галантереи, но тогда это была бы не Губчека, а предоставленная всеобщему обозрению преисподняя. Как же тогда доказывать безграмотным крестьянам и рабочим, что ада нет, а религия – это опиум для народа? Функционеры плюнули и оставили дом тем, для кого он, собственно, и строился. Очень скоро его интерьер на Петровской был облеплен вывесками «Главтерноврыба», «Швейтерновторг», «Мясо», «Водки-Вина» и прочими.
В две тысячи первом году мэр Тернова, преемник славных дел Охлобыстина, сделал то, до чего не додумывались его предшественники все сто с лишним лет после постройки дома. Если бы Бенуа знал, во что превратится его творение, он наверняка бы заплакал. Пассажи Бенуа – по примеру Терновского речного порта – от асфальта до чердака покрыли зеркальными стеклами, отчего оба здания приобрели вид гигантских ванных комнат, вывернутых наружу.