Лагерный полуакростих
Дыхание осени. Утро в лагере.
Обед, так похожий опять на завтрак.
Меня привлекает поездок магия.
Или «сегодня» еще не «завтра»?
Нет. Ощущаю я вас, практически,
И правомерно, почти собою.
Каждого. Ибо их электричество,
А – речь тем более, есть дорогое
Лекарство от грусти. Мы в лагерь поверили,
Если быть точным – до края столетия.
Об этом писать, вдохновляясь евреями?
Не было грусти! Мы счастье заметили
И, распрощавшись со скукой и горечью,
Дальше продолжили путь. Восхождение,
Годом что началось раньше – продолжилось.
Единолично заряжен идеями,
Об этом я пишу свой акростих,
Работая над каждым новым словом,
Господствуя, хоть нынче – я затих.
И я хочу сказать, что, безусловно,
Йод тех стараний… Он украсил жизнь,
Давая нам надежду. Это помню,
А мир меж тем, без всяких укоризн,
Шагнул вперед. В пространстве странных комнат
Аэропорт нестиранных вещей.
Витает речь. Куда – то уходили
И мы. Теперь не надобно. Вообще,
Краса искусства совершенна. Миру
Абстракция, увы,
Конечно – не нужна.
Оазисы – мертвы.
Но есть еще – она:
Среда подруг, друзей,
Талант которой – есть
Ажур. Но мы – мудрей.
Наверно, наша честь
Теряется не там,
Имея нас в ввиду,
Не в строчках, по слогам,
А в небе – как звезду,
Как сокровенный дар.
Я помню о друзьях,
Ведь их – Господь мне дал,
Не чувствуя ни страх,
Ни даже точку, которой – грусть
Имя. Я верю в них.
Много прошло с той поры? И пусть!
Им посвящаю стих,
Словом давая понять своим -
Дружба вернется к нам.
«Сказку лесную» мы посетим,
Сказанным, в такт, словам.
Снова мы встанем в наш общий круг,
Круг для своих ребят.
Каждый здесь будет мой лучший друг,
Каждого добр взгляд,
Каждого слово – почти строка.
Строки в одну слились.
Все же, ребята – всем вам пока.
Я продолжаю жизнь.
Слабо обставлена комната,
Мебели в ней больше нет.
Солнце, прозрачное золото,
Нам осветило предмет.
Ракурс удачный мы выбрали:
Страшным показан маньяк.
Трогал руками он липкими
Девушку не просто так.
Резал ножами он, саблями,
Свежее мясо людей.
Комната слабо обставлена,
Много в ней бродит теней:
Вот пробежался по мебели
Нами придуманный дух,
С кожей, магически белою.
Сразу – наверно, испуг.
Что нам пугаться фантастики?
Это, должно быть, фантом.
Сделан наш дух был из пластика,
А из коробочек – дом,
Даже маньяк был улыбчивым,
«Здравствуйте!», всем говорил.
Был по фамилии – Рыбчинский.
Звали его – Михаил,
В школе работал учителем,
Свинок морских разводя.
Старым прадедовским кителем
Страшно гордился. Не зря
Богом талант поцелованный,
Нам был дарован в кино.
Это стихи – нет в них логики,
Всё у нас завершено.
Уж если и писать, то о прошедшей смене,
Чей разбирая мир, как будто в теореме,
Мы грусть – тоску свою по лагерю отменим.
Не будем плакать мы безмолвно, безнадежно,
Ведь нам была дана прекрасная возможность
Тот ощутить мотив сознанием и кожей,
То ощутить кино и, сняв на кинопленку,
Внести в сознанье мир, что до предела тонкий,
Но ясен он и прост для каждого ребенка,
Как ясно было то, что лучшего – не будет,
На перекрестке их – желаний наших, судеб,
Которые Господь безвременно осудит,
Как осуждали мы Союзы Проходимцев,
Которые для нас – как двери в психбольницу.
Но мы – сильнее их, и потому – сразимся
С вселенским миром лжи бескрайней, бесконечной.
Но будем мы скучать, хоть знаем – время лечит,