Не такое уж это легкое дело, вести машину в жару – подумал Верезин, смахивая с выпуклыми жилами тыльной стороной ладони нависшую над бровью каплю пота. Он приостановил плявящийся под солнцем «фольксваген» в ожидании пока минует проезжую часть последняя в стаде, отгонявшая хвостом мух корова. – Невыносимая жара! – Верезин посмотрел на растертый по коже пот с поднимавшимися кверху, выдержав присутствие соленой влаги, желтыми выгоревшими короткими волосками. Сквозь опущенное стекло его лизнул в щеку прибежавший с моря ветер, поиграл, разворачиваясь, внутри машины и только подразнив быстро подставивших лица, приканчивавших вторую бутылку теплой воды немцев, тут же умчался крутить по проселочной дороге мелкую въедливую пыль.
Час уже, подумал Верезин, мотаемся.. Да какой там час! – Верезин смерил расстояние, пройденное маленькой часовой стрелкой под исцарапанным стеклом, припоминая положение ее, когда машина свернула с асфальта, выбрасывая из-под колес хрустящие горсти горячего гравия – Час двадцать.. Или все полтора.. Засек же время – одиннадцать ноль две. А сейчас? – загорелая, с переливами волосяного золота рука снизошла до того чтобы оставить подрагивавший на камнях черный, с внутренней волной руль – длинная стрелка упорно желала породниться с двенадцатью, тогда как другая, сделав свой выбор, указывала на единицу – час дня.. Час дня и солнце должно быть уже в зените. Иначе не было бы так жарко. Так жарко..Хотя, подумал Верезин, машина вбирает лучи и становится с каждой минутой все сильнее и сильнее доброй, промачивающей рубашки , сауной. Этого не брать в расчет тоже никак нельзя.
– Игор, – нагнулся к Верезину Хельман – Это остановка море? – Хельман говорил по-русски.
Верезин дал оценку показавшейся впереди, после спуска с холма, неподвижной, похожей на бескрайние поля незаселенных миров, сиреневой, с белыми пучками, полосе.
– Да, море.
– У-ух, хорошо. – Хельман завинтил приготовленную для спасения в течение следующих часов поездки пластиковую бомбообразную бутыль – Очень-очень долго ехал море!
– Это ничего, – отозвался с водительского места Верезин – вот если б мы на дороге стали – поломка там, или еще что – вот это было бы да! Сжарились бы в три крутых яйца!
Эрне придвинул ухо к Хельману, что-то спросив у того по-немецки, сняв панаму, обнажившую завидных размеров рыжую копну волос, желая, очевидно, услышать перевод сказанных русским фраз. Пошушукавшись, немцы расселись по прежним местам, приняв невозмутимый, не смотря на блестевшие выступившим жиром носы, готовый к долготерпению вид.
Молодые, – подумал Верезин, бросив через зеркало взгляд на лица Эрне и Хельмана. – Широко раскрытые радостные глаза. Такие, что на какой-то миг даже стало не по себе.. Чего-то вдруг.
– Приехали. – Сказал Верезин, остановив машину под сетчатой тенью убранного гирляндами пустых сухих листьев дерева, метрах в пятнадцати от моря. Точно газетные ошметья. Протянув руку, отнял у Хельмана бутылку с водой и плеснул себе во взятый из бардачка запыленный стаканчик, постеснявшись пить из горла. – Кому в туалет, – не стесняйся мужики.. – как уроженец курорта, Верезин без труда определил по ряду признаков, что гости уже на пределе.