Казак
В поле вышел казак молодой,
Свежий воздух вдыхая с любовью.
Он женился, увы, на другой –
Сердце вдруг задыхается кровью.
Он Оксане был верен всегда,
И женою её мечтал видеть,
Но сказала она: "Никогда!
Извини. Не хотела обидеть".
Ты красив, но Богдан мне милее.
Ты умён, но умнее Богдан,
Его вижу, и, словно бы, млею:
Его взгляд для меня, как дурман". -
С горя выпил казак, гнев глотая:
"Почему же милее Богдан?"-
Подошла к нему девка Аглая,
И попался он в женский капкан.
Свадьба весело пела, плясала,
Но казак и не пил, и не ел.
И Аглая легонько сказала:
"Что – то милый совсем не поел…" -
Улыбнулся казак:"Ах, Аглая,
Какой же я гадкий подлец!
Быть не ты должна здесь, а другая:
Не тебя хотел взять под венец".
Хорунжий
Хорунжий знамя поднял к Богу,
Молитву тихо он сказал.
Он встал на мёртвую дорогу,
Но знамя крепко он держал.
Казак вперёд пошёл, забывши
Про боль от раны, не скуля,
Он шёл, как заново оживший,
Христа за Родину моля.
Хорунжий шашкой бил по фрицу
Но пал, сражённый пулей в грудь.
Пред смертью он увидел птицу
И к ней казак успел шагнуть.
Упал казак, державший знамя,
Но голубь крыльями прикрыл
Казачью душу, словно пламя,
Слезами, как водой, умыл.
Колыбельная
Тихо спят города и селения спят,
Тихо матери в сон провожают ребят.
Тихо дети уходят одинокие в сон,
Чтобы там за горою встретил их Он.
Тихо матери ночью качают детей
Под сиянье и пенье спокойных ночей.
Даже птицы смолкают в ночи, и с тобой
Навсегда будет мама, голубчик ты мой.
Сладко спи, просыпаясь, смотри на зарю,
Помни, мамочка рядом, тебя я храню.
Кулак поэта
2 и ты, сын человеческий, хочешь ли судить, судить город кровей? выскажи ему
все мерзости его. (Кн. Иезекииля).
Я обижу если кого – то, простите,
Я честным хочу перед Господом быть,
Вы можете бить меня, если хотите,
Я с правдой останусь, и буду с ней жить.
Надеюсь, конечно, что вы всё поймёте,
Что сказано в этом безвестном стихе,
И слов полноту целиком вы пожнёте,
Достанете плод, скрытый в их шелухе.
Много пьяных поэтов и прочего сброда
А кто же, скажите, писать будет стих?
Кто защитником будет немого народа,
И кто одиноко восстанет меж них?
Не спорю, что надо дарить слово жёнам
Но много ли вы написали для них?
С похмелья писали и лёгким прожжённым,
Они что б простили писали Вы стих.
Вокруг пейзажисты: природа и море,
Сажайте деревья, сажайте всегда,
Словами не смыть нам природное горе,
И ёлок канву не взрастить никогда.
Скорее всего, это всё из – за быта,
В который вогнали поэтов теперь,
Мы все ждём монет из чужого корыта,
И ждём все того, что от нас хочет зверь.
Все плачут, страдая в душе одиноко,
Не плачут о Господе только в сердцах,
Вы спросите: "Вы почему так жестоко?" -
За то, что оставили Бога в слезах.
Ведь Он только нас охраняет от злого,
Не дети, не жёны, не наши цари.
Он нас от греха охраняет гнилого,
Не купишь спасение ты за рубли.
Неужто нищают поэты России?
Неужто все темы скатились на быт?
Неужто носочки нужны шерстяные,
Неужто извечный ответ нам открыт?
Конечно, легко растекаться поэту,
За правду труднее всем строем стоять.
Ударить врага своим словом – кастетом,
И Господа нашего нам отстоять.
Смотрю на боящихся трусов бессильных
На хитрых и алчных поэтов вокруг,
Написаны кучи из опер лишь мыльных
Не слышу я плач Ярославны подруг.