Скала. Она на остром шпиле —
скрипачка в белом, может в черном,
как фон – луна. О ней забыли.
Над нею одинокий ворон.
Кружит, не издает ни звука,
то ли печаль, а то ли скука…
Дрожит смычок. Темно в могиле.
Тональность «Ля».
О ней забыли.
Длинный коридор с холодным, ярким светом. Квадратные лампы на потолке и множество людей в белых халатах.
– Сердце остановилось!
Режущий уши писк прибора.
– Разряд!.. Еще разряд!
– Укол адреналина.
Писк прибора, медленно затихал, оставаясь где-то внизу…
– После таких аварий не выживают…
Заиграла скрипка.
На высоком каменном утесе, на фоне полной, желто-серебряной луны, виднелась одинокая темная фигура, было сложно разглядеть, но мне казалось, что она двигалась. Мои уши улавливали еле слышный плач скрипки, я никак не мог разобрать мелодию, но как-то интуитивно, что ли, она мне нравилась. И пугала… Внезапно я осознал, что совершенно не понимаю, где нахожусь.
– Девять жизней, говоришь?
Скрипка заиграла громче, мелодия врезалась в самые глубины моего сознания. Скорее всего, именно из-за этого я и проснулся.
Я резко поднялся и резко опустился, ударившись лбом обо что-то твердое и холодное, затылок снова соприкоснулся с подушкой. Кое-как обшарив рукой вокруг, я с ужасом осознал, что нахожусь в чем-то длинном, холодном, твердом и непонятном. Мысль о том, что я могу находиться в гробу повергла меня в ужас, но затем я осознал, что гробы оббивают изнутри тканью… Скорее всего, меня по ошибке поместили в металлическую камеру морга. Я закричал. Кричал долго и усердно, но безрезультатно.
Кислород в коробке заканчивался. Дышать становилось все трудней. Уже, практически теряя сознание, я вдруг вспомнил слово: «склеп» и слово: «саркофаг»…
Я все-таки в гробу, хоть и каменном…
Крышка саркофага, с громким скрежетом отодвинулась и упала на пол. Я закашлялся. Легкие рефлекторно начали втягивать в себя воздух, издавая при этом неимоверно противные свистящие звуки.
– Фу, он живой, я такое есть не буду! – Проскрипел чей-то противный голос.
– Гули не едят живых. – Констатировал второй, не менее мерзкий и пугающий. – Убей его, вернемся, когда запахнет.
Что-то липкое и холодное капнуло мне на лицо.
Я физически ощутил взмах когтистой лапы, но ей не суждено было соприкоснуться с моим телом. Не сейчас. Страх плюс инстинкт самосохранения сделали свою работу на отлично. В моем мозгу не запечатлелся момент побега, но уже через несколько мгновений я вылетел из склепа и окунулся в объятия серебряных лучей ночного светила, а еще через минуту, перепрыгнув через старое каменное надгробие, я оказался на ночном шоссе. За моей спиной раздался леденящий душу вой. Я не оборачивался. Просто бежал.
Рассвет застал меня, скрутившимся в клубок, под мокрым от россы кустом орешника.
Превозмогая холод, голод и страх я поднялся и осмотрелся.
То ли от страха, то ли от холода, все тело пробивал озноб. Вокруг не было видно ничего, кроме кустов и деревьев. Я пошел в сторону с которой поднималось солнце. Несколько раз на моем пути попадались какие-то ягоды, сначала я боялся их есть, но со временем голод переборол чувство страха…
Светило давно исчезло за кронами деревьев, а лес все не заканчивался.