Из бара меня выкидывали впятером.
Справились бы и двое. Остальные просто не смогли отказать себе в удовольствии швырнуть пьяного в лужу.
Правда, пока тащили, я успел дать коленом между ног одному пузатому, а другому расквасил губу. И еще я успел подумать: да, легко выкидывать из бара человека, который неспособен за себя постоять. Сунулись бы они ко мне два часа назад, когда я еще не накачался...
Пока я лежал в луже, у меня было время поразмышлять, что делать дальше. Самое простое – кинуть булыжник в витрину бара и быстренько слинять. А если быстренько не получится? Нет, лучше пойти в другой бар, выставить халявную выпивку и после привести сюда десяток мстителей и заступников.
Впрочем, это слишком хитроумно для моей больной головы. Я решил просто уехать и пережить свой гнев и обиду в одиночестве.
Разумнее всего было бы вызвать такси или службу «пьяной эвакуации», но назло всем я решил ехать сам. Я забрался в машину, пачкая сиденья мокрой одеждой, и тронулся с места так осторожно, как никогда в жизни. В этот вечерний час по улицам бродило множество отдыхающих, и, клянусь, мне вовсе не хотелось никого давить. Пусть лучше меня остановит милиция, оштрафует, отберет права, закует в кандалы и отправит на каторгу – мне было все равно.
Плохо помню почему, но я направился на Варварин обрыв. В детстве мы с ребятами уезжали на этот неуютный и потому безлюдный пляж ловить крабов. В глубине души я надеялся, что встречу там какую-нибудь одинокую курортницу-москвичку, прекрасную и загадочную, которая поставила палатку вдали от шумных замусоренных пляжей и недобрых глаз. Я непременно подружился бы с ней, рассказал много интересного и посетовал бы на свою горькую судьбу, прижавшись к ее теплому животику.
Никаких пляжниц-одиночек, конечно, в наше время не водилось, но кто запретит мне мечтать?
Если смотреть на Варварин обрыв с городского причала, он кажется совсем близким. Однако, чтоб добраться до него, нужно объехать по краю бухты, а это километров десять, не меньше. И все по горам.
Я вел машину осторожно. Хотел сначала добраться, а потом уж, если судьба, упасть в пропасть или расплющиться о придорожный валун. Небо темнело, звезды исчезали широким фронтом от горизонта к берегу. Я обрадовался, когда в разрыве деревьев заметил далеко над морем грозовые всполохи. Гроза – это здорово, это весело.
Уже совсем стемнело, когда я остановил машину у самого края обрыва и начал спускаться по каменистой тропе к берегу. Небо сдавленно рокотало. В руке у меня булькала едва начатая литровая бутылка водки, которую я собирался прикончить в одиночестве и упасть у кромки берега, омываемый солеными волнами. Я чувствовал себя оскорбленным и обиженным на этот город, где можно просто вот так бросить человека в лужу почти ни за что.
Обрыв отделяла от воды узкая полоса гальки – настолько мелкой и ровной, что можно было бегать по ней босиком, как по песку. Я остановился там, где прибой едва доставал мои ботинки, и сделал большой глоток, от которого меня чуть не вывернуло наизнанку. В ту же секунду над головой загрохотало. Вот-вот мог начаться ливень.
Пусть меня убьет молния, подумал я. Или дождь смоет в море, и через много дней жители какой-нибудь рыбацкой деревушки обнаружат на берегу бездыханное тело молодого парня, с лица которого даже море не стерло печати черной скорби...