Читать Песчинки прошлого

Ранним летним солнечным утром на небольшой пустынной станции «Ольховка» с электрички сошёл небритый мужчина. На нём находились вещи, которые давно нуждались в стирке. Он не был пьян, но его передвижение было неуверенным, а в глазах читалась детская растерянность. Он шел, волоча ноги мимо бетонного забора в сторону единственного человека на этой станции.

В оранжевой жилетке и в повязанном на голове платке, баба Люба орудовала метлой, издавая свистящий звук, гулко разносящийся по пустынной станции. Баба Люба старательно выметала весь мусор из щелей бетонных плит, озираясь на мужчину и думая, к кому же приехал этот странный гость в их посёлок, и пьян он или болен?

Поравнявшись с бабкой, мужчина прошептал.

– Кто я? Скажите мне, пожалуйста, кто я?

– Что милый не похмелился что – ли? – сказала бабка, подперев метлу. – Друганы – то твой в городе, небось, уже работают, а ты-то чё к нам припёрся?

– Кто я, кто я? – закричал мужчина и, в рыданиях свалился на колени.

Он обхватил голову руками, сотрясаясь всем телом. Из кармана его куртки выпала тугая пачка долларов.

– Кто я? Кто я, пожалуйста, – стонал мужчина.

– Чумной! – бабка выронила метлу. – А денех – то! Ой, побегу Вовку будить, – баба Люба, перекрещиваясь, направилась в сторону посёлка.

Когда на платформу заехал старенький мотоцикл «Урал» сине-жёлтого цвета, мужчина сидел на бетоне, подперев спиной забор, как тряпичная кукла. Его отсутствующий взгляд был устремлён в небо, по щекам скатывались слёзы, а руки автоматически вертели в руках пачку денег.

Повернув ключ зажигания, из-за руля вылез полицейский Вова. Его форма выглядела неряшливо, а красный цвет глаз и лица, и угрюмая гримаса – напоминали о вчерашней пятнице. Вслед за ним, кряхтя и шатая весь мотоцикл, из коляски вылезла баба Люба.

– Он? – спросил Вова.

Бабка кивнула, поправляя сбившийся платок.

– Эй, пассажир, – Вова направился в его сторону. – Ты откуда прибыл?

Тот в ответ пожал плечами и, опустив глаза, продолжил вертеть в руках пачку денег.

– Документы покажи.

Мужчина поднял глаза и произнёс.

– Скажите мне, пожалуйста, кто я?

Полицейский присел на корточки и стал рассматривать голову мужчины.

– Вроде не битый. Бухал что ли? – взгляд Вовы застыл на долларах.

– Кто я, кто я? – закричал мужчина и опять зарыдал, только уже сухо – без слёз.

Баба Люба еще раз перекрестилась.

– Не ори, придурок! Поехали, – полицейский забрал из рук мужчины пачку денег и бросил взгляд на бабку. – Фальшивка! – Вова сунул деньги в карман и, брезгливо, стал поднимать мужчину за шкирку. – Он точно один сошёл?

– Точно, Вова, точно, – бабка стала креститься. – Вот тебе крест!

– И ни сумки, ни пакета, какого?

– Может, в электричке чё и было, но сошёл так, – бабка повела рукой в сторону мужчины и снова перекрестилась.

– Залезай, пассажир, – произнёс Вова, откидывая тент люльки.

Мужчина в наручниках сидел за столом напротив Вовы в небольшой комнате частного дома. Эта комната служила отделением полиции в посёлке, и по внешнему виду было понятно, что здесь редко кто-либо прибирался. Зарешёченные грязные окна прикрывали дряхлеющие шторы. Рядом стоял самодельный несгораемый шкаф с облупившимся от заляпанной зелёной краски фронтом. У противоположной стены находился «обезьянник», но его размеры больше походили на клетку для перевозки животных. В центре комнаты стоял старый письменный стол, за которым сидел краснолицый командир, а перед ним лежала бумага «Протокол».