Горожанин замер в отдалении, приглядываясь. Он был из касты, которую доктор ДваДва окрестил «торгаши»: раздутая широкая упитанность, характерный определяющий знак. Знак алел – идентичный тому, что наблюдался на многих приземистых хабах, куда так и не получилось войти. «Не сезон», – сказал ДваДва. «Ярмарки закрыли из-за нас», – предположила ЧетыреЧетыре. Доктор выступил против того, чтобы взламывать хабы, хотя ШестьШесть распотрошил бы здесь всё: и ярмарки, и муниципалитет, и дома. Только дай волю – или же отвернись.
– Привет, – сказал СемьСемь доброжелательно.
Ветер подул, взметнув бесцветные хлопья сора с обочин. Горожанин метнулся в испуге и поспешил прочь. Он мчался быстро – лёгкий и подвижный, несмотря на размеры.
– Я не враг! – крикнул ему вслед СемьСемь.
«Ты дурак. Это – экспансия, – ТриТри иронично зафыркал. – Они всё понимают. Контакт? Какой контакт? Помяни моё слово: под покровом ночи эти существа уже плетут план мести нам. Планируют нас уничтожить. Может, днём они шепчут об этом же. Вслушайся. Местный язык непонятен транслятору, но интонации гнева… да будь я проклят, СемьСемь! Нас ненавидят, и правильно».
Компания детей играла.
Их полупрозрачные тела наверняка окрасятся полностью с возрастом. СемьСемь, спрятавшись среди эндемичных растений, оставался незаметным и гадал. Вот этот, светленький, рожден быть торгашом, жёлтый – будущий доставщик, а синие кто? Надо поинтересоваться у доктора. Дети кружились, налетая друг на друга и отскакивая. Смех – конечно, это был он – шелестел беззаботно и весело. Дети были детьми и не знали ничего о делах взрослых. Не предполагали, что несут захватчики. СемьСемь ощутил ток стыда: безмятежная и тихая планета, где леса и города смешались в диковатой оплетающей гармонии, скоро будет потревожена воем спускающихся кораблей. СемьСемь полагалось испытывать сожаление – совестливый нужен каждой экспедиции. Потому что есть солдафон, как ШестьШесть.