– Пойдёшь в пехоту! – дурниной орал на меня мой новый «отец родной» – подполковник Миненков. Я же, одуревший после перелета на Душанбе, и многочасовой тряски на Урале по серпантинам, потерял вообще всякую субординацию орал в ответ:
– Да я в гробу видел вашу пехоту, она мне в Чечне поперёк горла стоит! Я – сапер, и пойду в саперную роту!
.– Ну и пошёл вон отсюда, иди в свои саперы, и чтоб я тебя не видел!
На этой весёлой ноте я выхожу из штаба, всех уже разобрали, стою один, как придурок, жду. Можете, блин, поздравить – я в славном городе Кулябе, и до сих пор понял лишь одно, – пьянка с военкомом чревата необычайно веселыми приключениями. В расположении полка все как умерли, тишина. Наконец-то замечаю бегущего бойца.
– Ты в саперы? – вместо «привет» спрашивает меня боец.
– Пошли тогда… Пока топали до самой отдаленной казармы, построенной ещё, если верить слухам, самим Буденным во время басмачества, новый сослуживец Иванов Вовка, рассказал мне все прелести жизни в Кулябе. Выходило, что тоска смертная. Возле казармы меня ждало нечто под два метра ростом.
– Старшина Горина, – пожал он мне руку, -просто Костя, и спросил :
– Надолго?
– Как пойдёт, – пожимаю плечами.
– Ну, пошли, – кивает он мне, в итоге мне досталось место в кубрике на восьмерых, ложка, ибо это главное, что нужно было в армейской службе в Кулябе, и после Костя позвонил по неизменному тапику куда- то, и после фраз, «охренел, сапоги, берцы,» и «пошёл он в жопу», я понял, что я дома.
Теперича, на склад пойдём, там с берцами засада, дают сапоги, но сапоги мы толкнем бачам, за берцы с подъемных отдашь, давай быстрей!
Пока шли, я замечал у казармы в курилках одно- два ленивых тела, но это фасад, как и предполагалось, основная жизнь кипела за казармами. Наконец, после нехитрых манипуляций, Костя выдал мне все, даже вещмешок со всякой ерундой и напутствовал:
– Это на строевые смотрю.
????? Я завис.
– А ты что хотел?
– Тут, брат, театр, не скажу каких военных действий, но театр точно, – смеётся старшина.
– Тут с тобой новый ротный и взводный прибыли, те вообще пиджаки с дорожного, – продолжает угорать Костя.
– Ладно, пошли к нашим.
Заходим, наконец, за казармы, там душ, цистерна от водовозки на криво приваренных балках, и полуголые тела.
– Привет, мужики, – здороваюсь я. Тут уже, благодаря Вовану, все были в курсе. В результате беседы выяснилось, что сапер, по сути, я один, остальные не то, что не саперы, даже в теории далеки.
– Автомат брать будешь? – спрашивает меня Орябинский, тоже сослуживец, походу.
– А надо? – вопросом на вопрос отвечаю я.
– А хрен знает, я бы не брал, – лениво цедит Вовка Плавин.
Я не успел ничего сказать, как в казарме послышался грохот чего-то падающего.
– Это «полупокер» падает, он каждый вечер падает, – философствует Женька Устяхин, он же « боцман»,
– Ему бабы, наверно, снятся.
– Читать любишь?
– В смысле, – недоумеваю я…
– Вечером почитаем – говорит «боцман»,
О, блин, ещё одно чмо идёт, внезапно говорит мой собеседник.
К нам подходит прапорщик, как истинный сын Азии, в нем все блестит, даже лоснящаяся от собственной важности, морда, на груди два знака гвардии, один- нового, второй -старого образца.