Читать Человек, который не мог умереть

Сидя перед ним, вполне уверенно я мог сказать лишь то, что прежде мы ни разу не встречались. Сначала этот господин задумчиво поглядывал на редких праздных посетителей кафе, потягивал из запотевшего бокала свой токай и делал вид, что я его немало не интересую. Но только мы заговорили, мне почему-то сразу стал припоминаться любопытный случай. Он был в своем роде исключителен, из ряда тех, которые, маня своей таинственной необъяснимостью, надолго запечатлеваются в душе, как ждут, когда их разгадают; при этом, даже если проанализировать все сведения и допустить наличие закравшихся в рассказ неточностей, то все равно трагический финал на треть выходит за границы понимания. На самом деле, как я помнил, таких загадочных событий, весьма поверхностно и путано описанных в литературе, было два: один произошел во время Первой мировой войны на австро-сербском фронте, другой, но приблизительно при тех же обстоятельствах, – спустя столетие, сравнительно недавно. И именно о нем, со ссылкой на его вторичность и некую закономерность, была короткая заметка в одном из ежегодных популярных сборников, который мне попался как-то под руку с лотка разносчика. Не зная чем заняться до обеда, бродя между палаток набережной, я пробежал глазами содержание. Сборник представлял собой брошюру в 45 страниц и выходил под заголовком «Необычайные события: свидетельства и факты». Один из очерков при всей своей сумбурности заинтересовал меня; присев на пустовавшую скамью, я несколько раз кряду прочитал его. Документальная нечеткость изложения, должно быть, объяснялась тем, что двое очевидцев, как там говорилось, – посыльный прапорщик и раненный в ключицу рядовой, отправленные накануне в штаб полка и в расположенный неподалеку госпиталь, сумели под присягой подтвердить лишь то, что вечером отряд был на опушке леса, где остановился для ночлега перед боем, а утром целиком исчез. Свидетельства кого-то из бойцов того пропавшего подразделения ни в донесениях разведки, ни в периодической печати с тех пор ни разу не всплывали. Предположение о том, что они дезертировали, тоже отпадало: воины исчезли вместе со своим оружием, транспортными средствами, боеприпасами и полевыми укреплениями.

– Вот. Судите сами, еще одна загадка в наш рациональный век! А говорят, что их уж не осталось, – сказал я своему русскоязычному соседу.

– Да, я тоже видел этот альманах, – с паузой ответил он. – Но раз уж вы упомянули о загадках, позвольте рассказать одну историю. Хотите, связывайте ее с этим случаем, хотите, нет. Это об одном моем знакомом. Причем за абсолютную правдивость его приключений я ручаюсь.

Мой собеседник обладал такой наружностью, что только по его комплекции и взвешенной манере рассуждений можно было заключить, что ему давно перевалило уж за тридцать. У него было округлое и гладкое лицо, как бронзовая маска от загара (если не сравнить эту окаменелость с чем-нибудь еще похуже: в чертах лица не отражалось никаких эмоций, оно было как вовсе не подвержено нормальной мимике). Оттенок карих глаз почти сливался с кожей на щеках. И если б не соломенные, немного вьющиеся волосы и поразительная бледность рук, словно он всю жизнь ходил в глухом плаще, то можно было бы предположить, что он откуда-то с экваториальных островов или из Южной Азии. Его глаза были блестящими и выпуклыми как у индусов. Движение почти бескровных пухлых губ, когда он говорил, немного оживляло выражение его железного лица, которое при некотором воображении казалось частью карнавального костюма, хотя одет он был вполне обычно. В стрелку отутюженные кремовые брюки и белая хлопчатая рубашка делали его фигуру ординарно-будничной и, если бы не мертвенное выражение лица, то внешне он ничем не выделялся из толпы. С тех пор, как этот господин с галантным извинением расположился рядом и подозвал официанта, он с интервалами заказывал бокал токайского вина, каждый раз напоминая, чтоб то лучше охладили, и, вероятно, успел выпить уже целую бутылку. Жареный фазан, который здесь готовили в горшочках на углях, похоже, пребывал еще нетронутым. Поглядывая на меня, он привередливо копался вилкой в поданном жарком, будто бы отыскивал там лотерейный золотой и после своего вступления помалкивал. Кажется, он полагал, что здорово заинтриговал меня и ожидал вопросов.