Он хотел жить в XIX веке, и его мама, Людмила Ивановна сравнила Диму с Обломовым! Но сам он по-настоящему любил князя Мышкина. Я удивлялась, – «Как же так, ведь Идиот – не человек, а идея». И слышала в ответ – «Да, знаю, я филолог!».
Идея, православная идея – стала его Альтер-эго. Называя Мышкина своим вторым «я», Дмитрий Куканов вовсе не рисовался. Он не просто искренне верил, он был ДОБРЫМ. По-христиански, по православному. Его не зря иногда сравнивали с юродивым. Кто первым пожертвует чем-то конкретным ради благополучия друзей, знакомых, родственников – это Дима. При этом он часто повторял слова Иешуа, адресованные Понтию Пилату: «Он добрый человек». И на наше возмущение всегда отвечал: «Все люди хорошие и добрые…»
В Диме, точно по Достоевскому, легко уживались ангел с бесом. Он часто кутил, много пил, любил женщин, причём каждую – страстно и навсегда. А потом каялся, ведь покаявшийся грешник Христу дороже праведника. Одна из его любимых картин – рембрандтовское «Возвращение блудного сына», где его внимание привлекали пятки героя – незащищённые и открытые.
Поэт Куканов, не в пример Обломову, все же доехал до Парижа. Для него путешествия стали не просто глотком свободы, а счастьем, которое он ни на что не променял бы. Дима обожал атласы и карты, а в путешествиях не понимал пляжный отдых. Лежать под зонтиком он мог не больше четверти часа, а затем начинал изучать местность, флору фауну. И активно общаться со всеми.
Дима подбегает ко мне, мирно дремлющей под сладостным египетским солнцем, и радостно восклицает: «Я подружился с муреной! Какая красавица! Она пряталась под большим камнем, я постучался к ней в гости, правда, пришлось долго ее теребить. Вылезла-таки, показала свою мордашку!».
В Таиланде, вместе с другом, журналистом и писателем Александром Анниным, они выловили из воды морской огурец. Это создание сопротивлялось, как могло, но не устояло под напором русских молодцев. Оба вылезли на сушу вымазанными в белёсой, липкой жидкости, которую выпустил на них огурец. Приятели чертыхались, но были счастливы как дети!
Он часто и надолго уплывал в море. Морская стихия благоволила поэту. А я переживала. Однажды мне показалось, что Дима каждый раз заранее договаривается о встрече с любимой русалкой. Ему эта мысль понравилась… А может, я была права? Он заставлял меня заучивать названия тропических рыб. Он помог мне влюбиться в любопытную рыбку-клоуна. Откуда у Димы была такая любовь к морской фауне? Мы шутили: из-за его фамилии, которая произошла от слова «кукан» – палки, на которую нанизывают рыболовную сеть.
В Болгарии на Златых Пясцах он, как обычно, пошёл гулять, оставив меня загорать в одиночестве. Через два часа он вернулся и рассказал, что нашёл нудистский пляж, а на нём – своего друга. Мир тесен…С журналистом и фотографом Александром Ивановым Дима познакомился во время Крымского ралли лет за пять до того. В той поездке Дима приобрел истинное счастье – людей, которые будут до конца его поддерживать. Дима тогда работал в «Тверской,13» – газете правительства Москвы. И муви-стори по итогам ралли они писали «на троих» – с Михаилом Кириллиным и Сергеем Осиповым, всем экипажем. Коллективное творчество еще больше их сблизило друзей. Очерк назвали «Окрымление». Наверно, в одиночку такое и не придумать.