Юле Линде
Похолодало. Кончилось лето,
похолодели руки у мамы резко.
В лоб из фейсбука летит повестка
от родительского комитета.
«Значит так, мамаши-папаши.
Раз вы на карандашные
подставки по две с половиной тыщи
не сдаёте,
мы вам даём задание.
Задание для детей-идиотов
и вас, высоколобые нищие
неприкаянные.
С каждого штук по триста листьев,
каждый прогладить по обе стороны.
И тогда, может, ваших дебилов не отчислят
за то,
что позорятся в одной школе
с мажорами».
И покорились родители детей-изгоев,
интеллигенция и нищеброды,
и покорились, и вышли на дороженьку асфальтованную.
И не было скучно им:
кряхтя, нагибались они не за листьями,
а за Пушкиным,
Гойей
и каким-то там ещё поэтом – чуть-чуть с нищебродами зарифмовывается.
Готово. Гербарий собран,
спасены дети-отбросы общества.
Полночи мамаши листья утюжили
вместо рубашки для учёного мужа.
Круги под глазами, Персен…
Листья отправились в школу со всеми почестями.
А дворники во дворе,
почти как родители
(а кто-то из их числа!),
неприкаянно-интеллигентные,
банки, бычки, ошмётки газетные
с дороженьки асфальтованной вывезли.
Вывезли —
и увязли
в экзистенциальном кризисе.
Не было листьев. Ни одного.
…Уходят, уходят дворники.
Вслед за летом
уходят в ночь и в личностный кризис.
И сидят, и смеются где-то
в ворохе краденых листьев
мажорные
чёрные
во́роны.