Читать Враги народа

Похоже, многоходовая оперативная комбинация накрылась. Да еще окружающая обстановка как нельзя лучше подходила для полноты ощущений позорного провала – низкое серое ленинградское небо, и мерзкое ноябрьское снежное крошево под ногами.

Алексей Протопопов терпеть не мог холодный, помпезный и неуютный Ленинград. И всей душой ненавидел, когда рушатся его с академической дотошностью, до мелочей расписанные планы. Ведь за этими обломками открывается неизвестность, готовая поглотить тебя.

Вчерашняя встреча, на которую должен был прийти долгожданный вестник, не состоялась. Пришлось больше часа прождать у Медного Всадника, маяча с журналом «Огонек» и повторяя про себя дурацкие, как обычно принято, слова пароля и отзыва, типа «как пройти к Мариинскому театру и какая опера там сегодня идет».

Кураторы с Лубянки возлагали на эту встречу большие надежды. Хотели посмотреть на большую шишку из Парижей-Лондонов, держащую в своих руках нити антисоветского подполья. Этому фигуранту, с учетом его миссии на территории России, присвоили псевдоним Ревизор. Сколько же сил и ресурсов ушло на подготовку этого свидания. И все впустую.

Первая встреча с объектом агентурной разработки – это как первый поцелуй. От результата зависят дальнейшие отношения и перспективы. Или установится плотный контакт, который позволит затеять с врагом долгую оперативную игру. Или сразу все пойдет кувырком, и останется одно – подать условный сигнал на задержание и спустить с поводка матерых волкодавов, которые трутся вокруг, присматривают за агентом и готовы скрутить хоть самого черта с рогами.

Угораздило же в свое время Протопопова стать участником тайных войн. Его отец, старорежимный профессор Московского университета, настойчиво внушал ему презрение к жандармам и их последователям, будто предчувствуя извилистую дорожку, по которой пойдет сын. А Алексей послушно хотел стать биологом – эта семейная профессия вполне соответствовала его упорству и усидчивости. Но имелась и авантюрная сторона его натуры, полковой трубой зовущая к риску и приключениям. Именно она толкнула его сначала не в ту компанию. А в итоге осенью 1929 года довела до застенков ОГПУ.

Оперативник, рассматривавший его дело, обращался с ним вежливо, даже как-то бережно. Ох, какой же это был мастер своего дела. Он так виртуозно сыграл на чувствах и порывах студента, что в ОГПУ появился идейный осведомитель, носящий оперативный псевдоним Тевтон. А вскоре, с учетом энергии и способностей, его перевели фактически в штат контрразведки на должность секретного сотрудника.

«Сексот» – это не осведомитель, который уши развесит, карандаш заточит и строчит сообщения о том, что слышал в курилках и кабинетах. Секретный сотрудник на острие удара, лицом к лицу с коварным и опасным врагом. Он внедряется, проводит операции, вербует.

Должность младшего научного сотрудника Института микробиологии Академии наук СССР была не столько работой, сколько прикрытием для агента-маршрутника. И он не столько корпел над микроскопом, сколько мотался по всему СССР, меняя личины, паспорта, имена.

Он хорошо знал румынский язык – мать его происходила из знатного румынского рода. В связи с этим его часто использовали на Юго-Западном направлении. То он внедрялся в среду контрабандистов и фальшивомонетчиков в Одессе. То осуществлял оперативное проникновение в контрреволюционную организацию в Кировограде. Научился вживаться в легенды, как в собственную биографию, нацеплять маски, на время становившиеся его собственным лицом. Выполнять любой приказ любой ценой. И ходить по краю. Ведь враг смертельно опасен, о чем свидетельствует глубокий шрам на боку. И еще – врага порой надо уничтожать на месте, притом своими руками. Как тогда, в Киеве, где, выполняя приказ, он всадил пулю в спину важного функционера националистического подполья.