Читать Ключ

Часы показывали уже половину девятого утра, но аудитория была заполнена студентами лишь на четверть: остальные либо проспали и теперь боролись со сном в транспорте на пути к университету, либо решили пропустить первую пятничную лекцию, тем более, если в расписании стояла педагогика.

Доцент Агеева Ольга Александровна, только на днях вернувшаяся в Казань из Москвы, где проводила рождественские каникулы, заметно нервничала. Она не знала, начинать занятие или подождать еще кого-нибудь. Может, все-таки придут? Преподаватель с досадой посмотрела на присутствующих. Действительно, присутствующих, а не студентов. Молодые люди занимались кто чем: одни куда-то постоянно названивали по мобильным телефонам, другие, собравшись группами по четыре-пять человек, что-то взахлеб обсуждали, третьи шутили с девушками, не выпускавшими из рук косметичек и напоминавшими разукрашенных кукол. Картина удручающая.

Алмаз Галиев не принадлежал ни к тем, ни к другим и уж, конечно, не к третьим. Он был неразговорчив, занимался с усердием, успешно сдавал экзамены и много читал. Жил Алмаз в поселке Караваево на окраине Казани, в частном доме, вместе с тетей и престарелой бабушкой, так что после учебы сразу спешил домой и принимался за хозяйство. Летом на огороде копал, сажал, поливал, ремонтировал мопед в сарае, приводил в порядок дом, зимой ночи напролет сидел с художественными текстами, критическими статьями и литературными журналами, вырезал, конспектировал. Галиев любил русский язык и литературу, в будущем подумывал даже связать свою жизнь со школой, а пока сотрудничал с двумя местными газетами и бухгалтерским журналом, время от времени представляя им очерки по истории Казани и заметки на социальную тему. Парень был что надо: громадного роста, с широкими плечами, аккуратно уложенными светлыми волосами и выразительными голубыми глазами. Только эти его внешние данные и трудолюбие никак не уживались с несдержанностью и грубостью. Алмаз вспыхивал по мелочам, в гневе был страшен, все вокруг швырял направо и налево и даже словом мог втоптать человека в грязь. Может, поэтому девушки его сторонились.

Пару недель назад Галиев устроился на работу в ночную охрану и сегодня вообще дремал после дежурства. Только изредка он открывал глаза и вслушивался в плавный голос Ольги Александровны, которая, на все махнув рукой, уткнулась в старые конспекты и монотонно выводила:

– И запомните: любой ваш будущий урок: литература ли, где изучается художественный текст, математика ли, где решаются задачи, помимо познавательного, обязательно должен быть и воспитательным… На сегодня все. Что вы обязаны были усвоить, то прослушали!

Лекция закончилась. Студенты с учебниками по русской литературе поспешили на тринадцатый этаж. Аудитория оказалась закрытой, и пришлось Галиеву как старосте группы спуститься за ключом к сторожу на первый этаж.

На вахте в этот день проверяла пропуска и выдавала ключи шестидесятишестилетняя Галина Михайловна Андреева, высокая сухая женщина с изможденным лицом и большими грустными глазами, считавшая, что люди давно превратились в зверей и ничего в жизни им прощать нельзя. Вот и сейчас она подозрительно всматривалась в вертлявого, опухшего от сна юношу, который пришел просить (нет, нынешняя молодежь просить не умеет, только требует!) ключи от кабинета на тринадцатом этаже. Студент не понравился Галине Михайловне сразу, ну, хотя бы уже потому, что почувствовала она во всей его натуре презрение к себе.