Птицы на заре перекликаются,
к Богу обращаются на ты.
Дерево, забыл как называется,
раскрывает красные цветы.
На балконах сонные курильщики
дым глотают, тупо смотрят вниз.
Школьницы замазывают прыщики -
близнецы подмигивают из
Зазеркалья.
Огненное лезвие
в облачный завёрнуто рукав…
Никакая это не поэзия,
говорит стоящий в облаках.
Головой покачивает, щерится;
под ногами вертится Земля…
Мне в него с рождения не верится,
как ему не верится в меня.
Всё прочее – литература
Литпроцесс
Торжественный запуск литпроцесса
состоялся в тихом Изящногорске
в десять утра по местному времени.
(Говорят, церемонию открытия посетил сам Президент,
загримированный на всякий случай под поэта-деревенщика.)
Раскрасневшийся мэр перерезал ленточку
и процесс пошёл:
зажужжали генераторы текстов,
начались фестивали и презентации,
возникли и сплотились вокруг кураторов
референтные группы.
С каждым днём таких групп становилось всё больше,
что неизбежно приводило к открытой конфронтации,
заключению стратегических союзов,
дезертирству и мародёрству.
Беспорядочные половые связи внутри групп
вызвали, в свою очередь,
невероятное количество текстов-мутантов,
похожих не только на мать с отцом,
но и на всех их единомышленников, включая кураторов.
Неразбериха сменилась смутой,
но на армию критиков полагаться не приходилось,
вояки только подливали масла в огонь.
Потом боевики из «Литературного джихада»
взорвали общежитие контролёров качества,
и страна забалансировала на грани гражданской войны.
Переодевшись верлибристом-западником,
Президент бежал за границу,
а в главные города страны вошли японские танка.
Начинался новый (экзотический) виток литпроцесса.
Модернисты
«Как хороши, как розовы мы были!» –
выстукивает некто Игорь Эс;
шлёт розаны Евтерпе на мобильный –
поэт в России умер, но не весь.
Вот прихватив аллюзии, коллажи
и прочий стихотворный инструмент,
Владимир Эм (как прежде эпатажен)
в горчичной кофте в свет выходит. Свет
садится на расшатанные стулья.
Мы видим в зале Николая Гэ,
пенсионерку с головой горгульи
и юношу в непарном сапоге.
Сначала читка, а потом фуршет, но
не хочется толкаться дотемна,
изображая Бога или жертву…
Багровый клён припал к окошку, а
по крыше шпарит оголтелый ливень.
Кто выступит с ноктюрном на трубе?
Иосиф Эм сбегает с чьей-то Лилей –
я полагаю, это Лиля Бэ.
Альбатрос
Эн живёт как придётся. Приходится туго вообще-то.
А душа того Эна как будто висит на прищепках