До посадки в аэропорту Тенерифе оставалось полтора часа. Герман сидел в мягком кресле «боинга 747», откинув голову на подголовник и глядя в чуть подернутое изморозью двойное стекло иллюминатора. На коленях лежал законченный перевод новейшего американского бестселлера, который он только что сдал издателям.
Герман был профессиональным переводчиком и владельцем переводческой фирмы. Фирма специализировалась на художественных текстах и была завалена заказами издательств на перевод разношерстной беллетристики вроде женских романов, детективов, сборников кулинарных рецептов и пособий по воспитанию детей. Поставив бизнес на ноги, сам Герман пару лет назад отошел от переводов как таковых, набрал когорту молодых лингвистических талантов и сейчас занимался генеральным редактированием, переговорами с издательствами и финансовыми расчетами с авторами и агентами.
Закончив переводить последний в этом году роман, он ехал на отдых. Его любимый московский аэропорт Домодедово остался далеко позади, точно так же, как мысли о делах, вытесненные ленивым созерцанием проплывающего внизу пейзажа.
Сейчас самолет летел над Африкой, где-то над южным Марокко, оставляя внизу километры коричневых безжизненных холмов и равнин, выжженных тысячелетиями сахарского пекла. Вид страны с воздуха действительно удручал: среди желтых просторов текли узенькие ниточки коричневых рек, за исключением каких-то скудных плантаций, признаков зелени не было видно вообще, изредка попадались стиснутые пыльными холмами селения – крошечные, с едва различимыми глинобитными хижинами и плоскими южными крышами. Удивляло то, что даже береговая линия в Марокко была практически не заселена, по крайней мере, так казалось с воздуха.
– Ужас какой! – Герман вздрогнул от неожиданно раздавшегося над ухом голоса. – Никогда туда не поеду!
Через его плечо в иллюминатор заглядывал необъятных размеров сосед. Всю дорогу от Москвы тот спал, не проснувшись даже на самолетный обед, потому Герман о нём почти забыл.
На вид соседу было лет сорок. В его широченных плечах угадывалась отличная в прошлом физическая форма, утерянная, скорее всего, совсем недавно. Здоровяк либо забросил тренировки, либо ушел из большого спорта, и оттого располнел. Рукава футболки растягивали мощные бицепсы, а шея, застывшая в тот момент у Германа прямо перед носом, напоминала размерами фонарный столб. Монументальную конституцию дополнял волевой профиль с квадратным подбородком, прямым, почти римским носом и большое мясистое ухо.
Античные черты соседа разбавляли разве что рыжие вихры, торчавшие в разные стороны, и, наверное, в детстве доставлявшие своему хозяину немало хлопот. Сейчас подобная несуразная прическа могла быть сознательно созданным беспорядком, любимым в последнее время у модных столичных парикмахеров. Герману всегда импонировали рыжеволосые люди: в дворовых детских компаниях рыжие друзья, по общему мнению, приносили удачу.
Сосед был чисто выбрит и пах хорошим одеколоном вперемежку с каким-то дорогим спиртным. Взгляд его был абсолютно трезвым и Герман заключил, что после посещения дьюти-фри в аэропорту, здоровяк пришел в норму.
Ничуть не смущаясь стеснённого положения Германа, поневоле вжавшегося в тесноту своего кресла, необъятный сосед указывал пальцем на горизонт, где виднелись вершины далёких заснеженных гор.