⇚ На страницу книги

Читать Так начиналась легенда. Лучшие киносценарии

Шрифт
Интервал

Директор

Поздняя осень 1917 года. Замоскворечье.

Клены свешивают из-за оград свои голые, лишь редко украшенные золотым или мрамористым листом ветви.

Улочка будто вымерла, и потому особенно гулок стук кованых сапог по каменным плитам тротуара. Идут три моряка-балтийца; Кныш, Рузаев и Зворыкин. Из подъезда за ними следят настороженные глаза дежурных так называемой домовой самообороны. Иногда вздрогнет занавеска в окне какого-нибудь мезонина, стрельнут вслед моряку заинтересованные, испуганные, а то и нежные женские глаза.

В одном доме чуть трепетавшая занавеска вдруг храбро отдернулась, и на моряков упал прямой, смелый, яркой синевы взгляд.

Зворыкин оборвал шаг, будто наскочив на незримую преграду. Он даже головой тряхнул, прогоняя наваждение.

Перед ним – обветшалое деревянное строение в два этажа, внизу лавчонка – выцветшим маслом по железу написано: «Скобяная торговля Феофанова». А на втором этаже – золотое, розовое, синеглазое чудо.

Зворыкин сошел с тротуара и, задрав голову, сделал несколько шагов к дому.

Девушка в окне засмеялась. Зворыкин ринулся вперед.

– «Скобяная торговля Феофанова»! – прочел Кныш и сплюнул.

Моряки двинулись своей дорогой.

Зворыкин, верно, и сам не помнил, как вбежал по скрипучим ступенькам наверх, как рванул запертую дверь и сорвал с запоров, как оказался в полутемной прихожей. Перед ним открылась анфилада комнат, и в самом конце этой анфилады была Она. Навстречу Зворыкину кинулась монашеского обличья нестарая женщина, похожая на располневшую боярыню Морозову, и, вздымая двуперстие, закричала во весь голос:

– Изыди, сатана!.. Свят!.. Свят!.. Свят!..

За «боярыней Морозовой» возникло лисье старушечье лицо и смуглая обезьянья мордочка девочки лет пятнадцати. А откуда-то слева, из темноты, чуть подсвеченной лампадой, несся гневный стариковский голос:

– Кто посмел?


Но Зворыкин ничего этого не видел, не слышал. Отстранив «монашенку», он медленно шел по комнатам, обставленным скудно и мещански (он не видел и этого, а если бы и увидел, то, верно, счел бы роскошью), увешанным клетками с певчими птицами, в основном кенарями, которые по мере его приближения начинали посвистывать, пощелкивать.


И вот Она – в грозной близости от Зворыкина эта девушка кустодиевской красоты, конечно, не русская Венера, но русская Психея: стройная, статная, с тонкой талией и округлыми плечами, с сильными бедрами, ровным и легким дыханием, с лицом прелестным чистотой, свежестью и быстрой сменой выражения.

Подходя к ней, Зворыкин, едва ли ведая, что он делает, скинул на пол вещевой мешок, уронил с плеча винтовку, сорвал бескозырку и вдруг закрыл глаза и пошел, ведомый внутренним зрением.

И у девушки стало обреченное лицо, и она закрыла глаза и пошла ему навстречу, вытянув вперед руки. И они коснулись друг друга…


А по другую сторону двери, которую Зворыкин, войдя, бессознательно захлопнул за собой, вся семья Феофановых медленно продвигается из глубины квартиры. Парализованный глава семьи крутит руками колеса передвижного кресла Они уже приблизились к дверям, как вдруг «боярыня Морозова» рванулась вперед и, раскинув крестом руки, загородила дверь.

– Стойте! – громко шепчет она – Сей муж ниспослан нам свыше…

– Что ты мелешь, дурища? – раздраженно говорит старик Феофанов.