Казалось бы, огромные расстояния Российской империи на переломе веков должны были бы дать повод, чтобы посокрушаться о неразвитости огромного и щедрого на дары Природы края, как какую то глухомань…но не только энтузиасты, местные жители думают о судьбе своего края….Но и сама матушка – Тайга с тревогой смотрит на то, как человек безжалостно врывается в её Леса, убивая Детей Леса, сжигая сотни и тысячи гектаров Живой Тайги…Но недаром вокруг нас разлита истинная, не загаженная техническим прогрессом, великая и чистая Магия…Многосотлетний Клан магических Хранителей Леса – Зверунов, колдунов и колдуний…
И сама Мать – Природа в лице великой Мораны выбирает своих Хранителей…
– Егорка! Егор! – голос отца гулко разносился по лесному безмолвию Дарьиного полесья, что размещалось в пяти верстах от станицы Гремячий Луг, что притулилось в Павловской Теснине, на излучине стремительной красавицы Ингоды, в тридцати пяти верстах южнее города Читы, тогда затхлого, уездного городишка…
В этой елани размещался Ванькин покос, на котором у моих родителей была две десятины покоса, выделенного обществом сельского поселения. На нем сейчас были мы с отцом и старшой брат, Алексий. Жили мы семьей в этих местах уже достаточно долго, около ста лет…с момента выселки нашего прадеда Анисия Петровича Былкова в середине еще восемнадцатого века сосланного, как вспомошника бунтовщиков в Польском восстании…
Итак, я – парнишка десяти годков от роду, маме – Аксинье Петровне Былковой, в девичестве Петровой, около тридцати годков…Я – последний. как говорят в этих местах – «Отхончик», может и потому родители баловали меня, как последнего в семье ребенка…Ну как баловали? В дикой тайге, в окружении суровых сопок, так…разве что пряник или петушок сахарный из торгового форпоста неподалеку….Жилье тут суровое – только огород и покосы, а также и корова и две козы…табунок овец, курочек с десяток и утей…Особая гордость мамы – пять гусынь и огромный гусак – Петр Степанович! Ха! Так его прозвали, когда он еще малым гусенком был…
Ну и конечно, отцов любимец – строевой конь Гнедой! Ну и мой – таежная сибирская лайка Майкоп…почему у него такая кличка? Не знаю?! Мне его подарили еще малым щенком, поранил тот лапушку и потому ковылял за мной…вечно скуля и прося, чтобы его погладили, проезжие геологи, когда были тут проездом, и брали отца (Василий Анисимович Былков) в качестве проводника по местным местам…Что они там нашли? Никто не знает…
А я и не скупился на ласку…жалко было песика! А он вырос, окреп вместе со мной и стал таким красавцем, что мужики, что собирались вечернюю зорьку приговаривали папке – Ну ведун твой малец! Вон из какого калеки какую справную собаку вырастил…
А песик и вовсе расстарался, когда однажды по осени, увязавшись еще подростком вслед за отцом, внезапно примчался домой, весь растрепанный и с дикой тоской в глазах! Мать, только кинула взгляд на пса, сразу вскинулась и к соседу – Петрович, беда с моим Васей приключилась, вон калика наш вернулся, зовет за собой!
И мужики быстро взнуздали коней, свистнули пса и следом за ним умчались в вековую тайгу, что сурово набычилась за околицей деревни…Под вечер они вернулись, ведя двух коней на поводу, между ними в импровизированных носилках колыхалось безвольное тело отца…