Жить с маленьким хуем возможно.
Жить с маленьким сердцем – преступление против человечества. Эта мысль не дает мне покоя уже пять секунд. Она и сраный столичный трафик.
Тридцать первое декабря. Москва нарядилась, как потасканная шлюха в ожидании праздника.
– Мадам, сколько вам?
– Восемьсот семьдесят два.
– Кхм, а на вид больше семисот и не дашь…
Уродливыми сталагмитами пялится в небо Москва Сити. Сегодня не должно быть никаких пробок, однако же есть. Трешка стоит – судя по комментариям в навигаторе какой-то мажор с помощью отбойника разобрал свою машину на узлы и агрегаты, проделав то же с несколькими собратьями по потоку. Решил ограничиться этим годом, оставив вечным сюрпризом 2020-й. «Пусть меня запомнят молодым, обдолбанным и мертвым».
Проползаем место аварии. Каждый считает своим долгом остановиться и запечатлеть, чтоб было чем поделиться с родными под елкой.
Мы живем, как шарики для пинбола, причем большую часть проводим в отстойнике, и лишь некоторым везет, они получают «лапкой» под сраку, вылетают в яркий сверкающий мир, мечутся там, собирая бонусные очки, чтоб потом вернуться в черную утробу. Возможно навсегда.
***
Перед глазами все еще стоит бесконечный больничный коридор цвета морской болезни, напоминающий нутро гигантской анаконды, с натыканными вдоль стен лавками, перемежающимися с унылыми дверями, обитыми шкурами жестяных человечков.
Хорошая метафора жизненного пути, где перед тобой закрыты все двери, а в конце, у дальней стены, в огромной кадке ощерился исполинский кактус, на который тебя насадят.
Те, чья жизнь закладывала крутой вираж, как правило, отчетливо хранят в памяти образ, этому сопутствующий. Для меня теперь это утренняя табличка на двери врача «Дададзе Автандил Шотаевич». Неизбежность видится мне огромной черной жопой, засасывающей меня, как смерч.
Пытаюсь отогнать мрачные мысли прочь, и чуть не пропускаю свой съезд.
***
Притормаживаю у кофейни, что в соседнем с нашим офисом здании. Она чудо как хороша. Не кофейня, конечно же, а Джамиля, бариста. Кофейня – говно, и кофе там средний, а про качество обжарки можно сказать только, что студентом я так жарил однокурсниц, пока соседи, вьетнамцы, жарили селедку.
– Добрый день, чего вам? – Джамиля отрывается от телефона. У нее глубокие бездонные глаза, и сморят они с глубоким похуизмом.
Пытаюсь подобрать слова, хаотично разбросанные в голове.
– А вам не кажется, – начинаю я, – что мы в этой повседневности, пожирающей нас, как грибковая плесень, упускаем что-то действительно важное? Что-то восхитительное в своей простоте.
– Чо? – удивляется она, изгибая татуированную бровь. Из ее восточных уст это звучит, как «чё-о-о-о».
– Ну вот вам, например, никогда не приходило в голову что-то поменять в этой жизни? Совершить что-то действительно неожиданное, удивить всех и прежде всего себя.
– Нет. А зачем? – искренне недоумевает она.
– Просто взять, прямо сейчас закрыть кофейню, пойти в туалет и отсосать там совершенно незнакомому человеку, не зная даже его имени.
– Вообще-то, я тебя каждый день вижу, ты Валера, клерк из соседнего офиса, на работу ездишь на метро. Летом в футболке, зимой в пальто.
Понимаю, что минета не будет, но в то же время мой напор не разорвал тонкую нить зарождающейся взаимной симпатии. В иных условиях меня бы это устроило, но не сегодня.