⇚ На страницу книги

Читать Власть. Попытка тренинга

Шрифт
Интервал

© Зорин Г. А., 2020

© Издательство «Aegitas», 2020


Все права защищены. Охраняется законом РФ об авторском праве. Никакая часть электронного экземпляра этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

1

В самую дерзкую юную пору я не стремился стать вожаком. Хотел быть человеком команды.

Взвешивал собственные возможности, трезво оценивал вероятности.

Трезво просчитывая все риски, дал себе слово не лезть на вершину, на Эверест – на этом клочке место найдётся лишь одному.

Я видел себя вторым. Но – не третьим.

2

В лидеры меня не тянуло. Всякое первенство предполагает почти непременное одиночество, а от него исходит холод.

Жить в этом климате день за днём и неуютно, и опасно, выстудить можно себя самого.

Но эта опасность мне не грозила. Ибо по милости небес я от рождения был ледовит, и не было никаких причин меня дополнительно подмораживать.

В самых отчаянных переплётах я крепко держал себя в руках. И знал, что могу на себя положиться.

3

Я понял – и сравнительно быстро, – что следует себя ограничивать. Но не чрезмерно. Так, ненароком, можно и вовсе сойти с дистанции.

Мне было проще её держать. Я был нацелен на серебро.

Но повторяю – не на бронзу.

4

Есть много достаточно убедительных, достаточно веских преимуществ, которые достаются второму.

Необязательно днём и ночью жариться под прожекторами – ему предоставляется право на часть пространства и личную жизнь.

Он может лелеять любимую женщину, иметь персональные пристрастия.

Он не несёт прямой ответственности за судьбоносные решения и за непопулярные меры.

Ему доступны многие блага, и с ним не связывают несчастья.

Одна беда – его донимает неутолённая жажда быть первым.

5

Есть разного рода несовершенства. Иные пороки отлично смотрятся.

Возьмём для примера такие свойства, как дерзость, упрямство или заносчивость.

Здесь важен единственно угол зрения.

И дерзость под умелым пером предстанет юношеской отвагой, упрямство – упорством, а заносчивость – гордым стремлением к независимости.

Но прежде, чем сделать решающий выбор, необходимо как можно тщательней исследовать свои лабиринты.

6

Это нелёгкая обязанность. Следует быть нелицеприятным, а это непросто, когда приходится судить о человеке, столь близком, неотделимом от вас самого.

Хочется быть предельно бережным, безукоризненно деликатным, увидеть себя в таком освещении, чтобы остаться в ладу с собой.

Испытываешь зависть к писателям, способным на беспощадную исповедь.

Впрочем, и в этой жёсткой решимости иной раз просвечивал трезвый расчёт.

7

Эти бесстрашные путешественники были не лишены лукавства. Однажды почувствовав недостачу отпущенных природой щедрот, они догадались, чем возместить эти недоданные достоинства.

Самые чуткие оказались самыми мудрыми – догадались, какие возможности заключены в распахнутости и откровенности.

Так родилась на белый свет исповедальная литература.

8

Очень возможно, именно этот эксгибиционистский жанр, в чём-то, пожалуй, и мазохистский, вырыл непроходимую пропасть между политикой и словесностью.

Некогда, в минувшие дни, они совмещались небезуспешно. Макиавелли и Дизраэли были отличными литераторами. Черчилль стал даже лауреатом. Политики изящно кокетничали откровенным пренебрежением безнравственной сутью своей профессии. Клемансо однажды спросил Падеревского, непревзойдённого пианиста, ставшего первым премьером Польши: «И как вы решились с таких вершин спуститься в нашу грязную яму?»