Письмо 1
Лекарство от тоски
15 января, пятница
Возможно ли оживить того, кто умер? Если да, то я постараюсь сделать что смогу. Мертвые ведь тоже иногда воскресают, как и мы после сна? Их просто нужно разбудить.
Сон начинается всегда одинаково. Этот человек из моего сна каждый раз умирает. Сколько раз ни пытался, ничего не получается. Я подхожу к стеклянной двери, и он там стоит. Лица не видно, не поворачивается. На нем зеленая спортивная куртка и шлепанцы. Я знаю, что случится дальше, и мне нужно вывести человека из дома. Это важно. Возможно, мы были знакомы. Я зову его, кричу что есть сил. Он меня не слышит. Во сне я беспомощен.
Стены дрожат, с потолка сыпется, бегут трещины, ломаются бетонные плиты. Пыльная завеса накрывает. Он задыхается, обломки стены прижали его к полу, и я могу слышать только тяжелые хрипы. В доме он не один: на нижних этажах завывают дети, они тоже под обломками. Дом стонет, харкает кровью, пока из легких выходят остатки воздуха.
Я стою перед экраном смерти, боли и страданий. Слышу, вижу и чувствую, но ничем не могу помочь. В небо тянется черный дым, поворачиваюсь к разбитому окну: город в развалинах, и гул самолетов нарастает.
Я просыпаюсь…
Что ни говори, писать это письмо довольно необычно. Вначале написал «странно», но решил вычеркнуть и исправил на «необычно». Думаю, так будет лучше. Не знаю, о чем принято писать в письмах, а о чем умалчивать. Но в этом-то и вся проблема – я устал молчать. Надеюсь, я делаю все правильно, а если нет – постарайся не расстраиваться, я только начинаю.
Адрес, по которому я собираюсь отправить письмо, я нашел на старом конверте. Иногда я вижу, как мама читает письма, хотя не видно, чтобы они приходили по почте. Листы помятые, бумага пожелтела. Не нужно быть умником, чтобы понять – она перечитывает твои письма. Долго не мог понять, где она их прячет, пока не застукал. Она стояла на стуле и ставила на антресоли шкафа коробку из-под обуви (там у нас хранится куча всякого хлама, но не обувь). Обувь мы держим во внутреннем отделении дивана. Она засуетилась, как только я вошел. И это меня насторожило. Спрашивать, что у нее там, я не спросил, я же не дурак. Она бы перепрятала коробку в другое место. Вот я и включил режим пофигиста и пошел заниматься своими делами.
То, как я добирался до писем было и смешно, и не смешно. Смешно, потому что пару раз чуть не грохнулся со стула, ножки в нем совсем разболтались. А не смешно, потому что это я чуть не упал со стула. Я знаю, о чем ты подумал: читать чужие письма – мерзко, но ради информации приходится через многое переступать.
Сегодня наша училка по языку и литературе велела мне задержаться после урока. Я подумал, она будет отчитывать за какой-то косяк. Ты ведь знаешь, как это бывает: начудишь что-то и забудешь, а потом, хоть убей, не вспомнишь. Как ни странно, она говорила спокойно, чуть ли не по-дружески. Готов поклясться, раньше с ней таких припадков не случалось. Почему-то ей стало интересно знать, чем я занимаюсь в свободное от школы время. «Ага, так я тебе и скажу…» – подумал я. Ответил, что ничем особенным: залипаю на видосиках в Youtube, смотрю фильмы.